Обручник. Книга первая. Изверец. Евгений Кулькин

расплакался. Только слезы у него были обыкновенными. И их стирала с его лица та самая сухолядая женщина, которую омамашил кто-то из присутствующий братьев.

      – Где Смотритель Очага? – перестав плакать, вопросил Вождь.

      К нему подошел тот самый человек, что стоял у огня и являл собой полное ко всему равдодушие.

      – Что сегодня рассказал тебе Огонь? – поинтересовался Вождь.

      – Он велел всем пронести сквозь него свои головы, чтобы очистить их от мирской хитрости, которая и породила среди нас смуту и неверие друг другу.

      Вождь кивнул.

      И тогда Смотритель Очага кинул в Огонь беремя хвороста, который принес Сосо, и костер вспыхнул с новой, кажется, всепожирающей силой.

      Первым сквозь огонь пронес свою голову Вождь.

      Сосо показалось, что волосы его вскипели в пламени и превратились в пепел.

      Но когда он выпрямился, то все увидели, что Вождь совершенно не обгорел.

      По спине у Сосо прошел морозец. И он – бочком – стал выбираться из пещеры.

      Уже у входа в «Чистилище» Сосо нагнал Вождь.

      – На! – протянул он какой-то сверток. – Передай своему другу. И попытайся забыть, что ты у нас был.

      Две недели Сосо ело любопытство.

      Ну, во-первых, он хотел узнать, кого же братья выбрали отцом ребенка, который, к тому же, в дальнейшем должен называться с большой буквы? А потом интересовало и другое – что же из себя представляли «Рай» и «Ад»? Насколько они соответствовали тем понятиям, что сейчас бытуют на земле.

      Но Петр давно выздоровел, потому все, что нужно братьям, приносил уже сам.

      И однажды Сосо его спросил:

      – Ты веришь во всю эту ерунду?

      – В какую? – поинтересовался друг.

      – Ну что люди – пришельцы из Космоса?

      Капанадзе задумался.

      – Видишь ли, – на распеве начал он, – Бог, видимо, все же един. Только нам, людям, дана возможность развести веру по разным коридорам.

      Стоп!

      Где же все это Сосо уже слышал? Или читал?

      И вдруг вспомнил, что об этом говорил Беляев. Причем он ничего не утверждал, не навязывал какого-то своего мнения, а так и сказал: «Видимо», то есть без той уверенности, которая, коли быть откровенным, подтачивает веру. В ней, как и во всякой тайне, должна быть щелка, куда тянуло бы подсмотреть.

      – Поэтому Космос, – продолжил Петр, – это епархия Создателя. Он – оттуда – всем руководит. И, может, дал кому-то из этих людей, – он сделал неопределенную отмашку, – увидеть свое несколько иное предназначение.

      – А почему их преследуют все, кому не лень? – спросил Сосо. – Неужели Богу не жалко, что они подвергаются гонениям?

      – Ну это, – лукаво улыбнулся Капанадзе, – вопрос явно не ко мне.

      На этом разговор иссяк. И он, наверно, больше не возобновился, ежели бы Сосо не увидел на базаре того самого безрукого брата, который там… глотал живых ужей.

      А невдали от него стоял Капанадзе с мешком, в котором, как тут же понял Сосо, были приготовлены для ужеглота новые жертвы его желудка.

      Но