Апокалипсис местного значения. Книга 2. Николай Владимирович Андреев

знает ли он, что это за обозначения.

      – Нет.

      – А что означает: «двадцать пять, десять, двенадцать ноль-ноль»? – Лариса Георгиевна ткнула пальцем в еле заметную надпись в нижнем правом углу карты.

      Романов протянул руку.

      – Не знаю. Дата и время, наверное… А вы как считаете?

      Лариса Георгиевна задумчиво прикусила нижнюю губу.

      – Я считаю: мы с вами в большой опасности.

      – Я понимаю.

      – Нет! Вы не понимаете! – Она вернула листок. – Вам нужно срочно покинуть город. И как можно скорее!

      Романов насторожился. В тоне, котором были произнесены эти слова, ему послышался шорох осыпающейся с кумира позолоты.

      “Ну, вот и всё! – подумал он. – Сейчас она протрет глаза, проморгается и с удивлением обнаружит перед собой не Поэта, стихи которого в детстве по дурости выписывала в тетрадь, а несостоявшегося секретаря-референта с опухшим лицом”.

      Спросил: в чем собственно дело.

      – Как в чем? Вы же сами только что сказали, что киллер убивает всех, кто был на собеседовании в экспедиторской компании! По-вашему, этого недостаточно для того, чтобы позаботиться о своей безопасности?

      Романов расстроился. По тому, как Лариса Георгиевна ответила, он решил: она сама догадалась о том, что за карта попала им в руки, и теперь, словно старшая сестра, не желающая тратить время на объяснения с глупым братишкой, которому сколько не объясняй – всё без толку, пытается отвязаться от него.

      Спросил:

      – А как же вы?

      – Я тоже, если ничего не случится, уеду… Ненадолго.

      – И куда же, если не секрет?

      Немного подумав, Лариса Георгиевна сказала, что, скорее всего, проведет некоторое время в пионерском лагере “Орленок”.

      – Где?!

      Взглянув на выражение лица Романова, Лариса Георгиевна рассмеялась.

      – У вас очень глупый вид, – сказала она. – Лагерь только называется пионерским. На самом деле там давно обосновались сектанты. «Церковь Иоанна Богослова». Слышали о такой?

      Романов слышал. Он на мгновение представил себе березовые аллеи с уныло бродящими людьми в черных одеждах, проповеди отца Павла на асфальтовой площадке, там, где раньше проводились утренние линейки, костер, от которого веет сладким запахом жертвоприношений, и с отвращением передернул плечами. Трудно было найти другое такое место и другое такое общество, где бы он чувствовал себя столь неуютно.

      – Ужас какой-то! – пробормотал он.

      – Не скажите, – возразила Лариса Георгиевна. – Уж где-где, а там ни одному киллеру не придет в голову искать тебя.

      Романов пожал плечами. Немного подумал и сказал, что, возможно, она права.

      Каждый раз, встречаясь с новыми женщинами, Романов пытался найти в них черты того образа, который много лет назад создал в своем воображении. Что это был за образ и как он выглядел, сам он точно не знал. В нем было нечто от русских царевен из детских сказок, старой фотографии молодой мамы, где она, улыбаясь, сидела на диване с младенцем на коленях, одноклассницы с модными в то время завитушками на голове – первой девочке,