Чай Весна. Часть 2. Панкратов

глаз девушки на него смотрело его взрослое лицо – усталое, задерганное, но осмысленное, взрослое, разве что давно не бритое. И на нем все тот же черный пиджак – потрепанный, но дорогой. Это был он сам – Ракитский – тот, что приехал на автомобиле в лес – отдохнуть, подумать. Человек с семьей, человек с работой. Человек, давно не удивлявшийся ничему. Он облегченно вздохнул и благодарно улыбнулся девушке.

      – Понравилось? – заинтересованно спросила та.

      – Бывало и получше, – скривился Ракитский. – Пойдем догонять их.

      – Зачем? – шепнула девушка, но он уже отстранился и побрел вперед.

      – Я хочу сказать тебе кое-что, – тихо произнесла Полина.

      Ракитский обернулся. На бежевом пальто девушки, с левой стороны, возле груди, появилось красное светящееся сердечко. Оно увеличивалось и вновь уменьшалось, видимо, изображая пульсацию, а рядом с сердцем алела надпись, но она не пульсировала, а лишь мерцала, пропадая и появляясь вновь:

      (+1).

      Ракитский двинулся к девушке, мотая головой, словно пытаясь стряхнуть видение, но ни сердце, ни надпись, ни скобки с цифрой никак не желали пропадать.

      – Как такое может быть? – потрясенно спросил Ракитский.

      – Пойдем, – девушка взяла его под руку, и они продолжили путь по мосту. – Не торопись, мы хотя бы так можем побыть вместе.

      – Мы опоздаем! – воскликнул Ракитский, но тут же подумал: «Куда я вообще тороплюсь? Ведь знаю уже: Кристина – она никуда не уедет. А парень? Да бог с ним. И без него хорошо. Что же за бред?»

      Тем не менее, тут же продолжил: – Уедут ведь! Уедут без нас!

      – А может, так лучше? – девушка рассмеялась, но в этом смехе Ракитскому почудилось что-то нервное и отчаянное. «Кто эта девушка? Какую роль она играет в моей жизни? Ведь тогда… я не помню ее… Не замечал. Почему же мне так хорошо рядом с нею теперь, как будто я там, где нужно, там, где и должен быть… На своем месте». Он только сейчас заметил, как Полина пьяна. Она даже пошатывалась и, если бы не держалась за рукав своего спутника, вполне могла бы упасть.

      – Я так хочу, чтобы все повторилось… Точнее, закончилось. Как тогда, – улыбнулась она.

      Ракитский заметил, как «+1» в скобках сменилось на «0», и, померцав немного, надпись исчезла, а вместе с ней и сердце. «Не померещилось», – подумал он и, прокашлявшись, осторожно спросил Полину:

      – Ты о чем?

      – Ну, брось ты, – ласково сказала Полина. – Разве не помнишь? Какой ты тогда был страстный, нетерпеливый… Сильный такой, красивый («И наверняка пьяный», подумал Ракитский). Я долго буду помнить… Ракитский, – вздохнула она.

      – У меня есть имя.

      – Знаю, – вздохнула девушка. – А мне твоя фамилия запомнилась. Необычная. Что она значит?

      – Я ж говорил тебе, Полин, – рассмеялся Ракитский не своим голосом. – Ты каждый раз это спрашиваешь, на каждой встрече!

      – Мне интересно! – искренне возмутилась девушка.

      – Это ива, плакучая ива. Символ смирения, так говорят. Ну, в смысле сама ракита, а от нее и Ракитский, –