Похвальное слово Бахусу, или Верстовые столбы бродячего живописца. Книга вторая. Евгений Пинаев

к счастью, проблем не возникло.

      Паспортистка тиснула в документ вожделенный штампик, военкомат тоже оприходовал мигом, и я почувствовал себя лёгким пузырьком, взмывшим из глубин бюрократической тьмы на поверхность жизни, к свету.

      Да, свершилось! А тут и Фред собрал чемодан. Он пожелал мне удачи, а вольный казак, оседлав коня, бросился на приступ новых твердынь, которые тоже окружали рвы, надолбы, препоны и рогатки. Запрыбхолодфлот я выбрал по двум причинам. Во-первых, Эдька Давыдов после северного перегона перебрался в эту контору, во-вторых, её мне посоветовал Рэм Лекинцев, которого я встретил в городе. Он в должности второго помощника подвизался на рефрижераторном пароходе «Калининград».

      – Оформишься, – предложил мне Лекинцев, – просись к нам.

      Я сказал, что оформление – дело канительное, а там… куда пошлют.

      Так я оказался в «холодильнике».

      Формальности, что встретились на первой стадии, не заняли много времени. Заявление о приёме на работу, автобиография, анкета с многочисленными вопросами (ответы давать в развёрнутом виде!), прочая дребедень заняли полдня. День ушёл на медкомиссию, неделя – на ожидание решения о моей дальнейшей судьбе. Она бросила кости, и мне выпала «четвертая подменная команда», а это значит – метла, совок, лопата, носилки, то есть уборка территории холодильника, или куда пошлют. Вплоть до стадиона «Балтика», где мусора тоже хватало.

      А ещё в команде оказался… Влас Липунов. Мясник решил поменять профессию и подзаработать на рыбе.

      Дух человека, точно так же как его плоть, не может существовать без постоянной пищи.

Люк де Клапье де Вовенарг

      «Избранные мысли Лабрюйера с прибавлением избранных афоризмов Ларошфуко, Вовенарга и Монтескье» я отыскал на ВКС. Соблазнило предисловие Льва Толстого: книжка была издана аж в 1908 году. Дух я поддерживал чтением и тем, что время от времени доставал этюдник. Плоть же ублажал за счёт господачек. В «подменке» платили семьдесят процентов матросского оклада, а тот, у матроса первого класса, равнялся восьмистам и двадцати пяти рублям. Но я-то был «второклассником» и, значит, получал сущие слезы. К тому же, сдаётся мне, эти цифры более поздние. Не помню. Помню лишь то, что ремень я затягивал на последнюю дырку. Талии моей могла бы позавидовать институтка, а сам я был стройным, как кипарис.

      Бахус ворчал, а что ему оставалось? Не мог же я лишить Велмоура его доли жратвы?! Деньги, оставленные Шкредовым, растаяли, как сон, как утренний туман. Приходилось тратить на скумбрию толику своих капиталов, и я надеялся, что по возвращении хозяина его не встретит облезлый «шкилет». Самого же поддерживало сознание, что я наконец при деле, что tегга fiгmа – лишь временное прибежище для моего грешного тела. Душа все равно парила в небесах, качалась на волнах вместе с чайками и ждала, ждала, ждала своего часа, когда и тело последует за ней, от терний к звёздам.

      Я вёл скучную жизнь затворника, но как-то