Похвальное слово Бахусу, или Верстовые столбы бродячего живописца. Книга вторая. Евгений Пинаев

амфитрион.

      – Пар-р-р-ручик Бокалов! – назвался пребывавший в том же состоянии местный живописец.

      Петя засмеялся и подмигнул мне. Мол, что с них взять? Чудачат мужики. Он, как и Фред, пребывал в лёгком праздничном подпитии. Я решил брать с них пример, не добирать даже тех градусов, которые оглупляли лица курсанта и девицы. Если курсант старался держаться, блюсти форму, то дева сия уже повизгивала, строила глазки, вела себя как пуп земли, на который только и взирают сидящие за столом мужики. А мужики были сами по себе. И при своих мыслях.

      – Камрад, – посунулся ко мне Вшивцев. – Владеешь клинком? Р-руби врага… и-ик! в конном строю? И… х-хэ – шаблюкой!

      Вопросик! Хоть стой, хоть падай. Что ответить болвану?

      – Ни в конном, ни в пешем. – Я засмеялся и пропел: – Капрал орёт: «Рубай, коли!», а мы хотим рубать компот!

      – Пр-равильно! – тотчас откликнулся «полковник». – Личное оружие офицера незаменимо в любой стычке! Щас я прочту вам лекцию и продемонстри… ик! …ирую!

      Он выскочил из комнаты, но быстро вернулся, держа в одной руке небольшой потемневший наган, а в другой – плоскую никелированную пукалку. Девчонка взвизгнула и протянула руку: «Дайте мне, дайте мне!» И получила! Её кавалер, по-моему, был в отрубе, но Фред ударил её по руке и, отобрав пистолет, выдернул обойму с малокалиберными патронами. В это время красный милиционер выкручивал из рук Аркашки наган.

      – Тебе, балда, мало пятилетней отсидки? – рычал Фред, засовывая в карманы обе пушки. – Ещё захотелось баланды?!

      «Полковник» не протрезвел от выволочки, но смотрел жалобно. Видимо, понял, что «демонстрация» сорвалась, и оружие ему не вернут. Застолье сразу скисло. Поднялся Петя Осипов, с ним вышли и мы с Фредом.

      – Как думаешь, Фред, у него ещё остались такие игрушки? – спросил Петя, в то время как Фред вышелушивал из барабана пять автоматных патронов. Он опустил патроны и пушки в очко сортира, возвышавшегося с края улицы, и лишь тогда ответил:

      – Кто его знает… Сейчас, может, нет, так завтра появится. Свинья грязь найдёт. Ты же знаешь Аркашку!

      Он ушёл проводить друга на автобус, а я потащил этюдник в Пещеру. В приёмный покой вошёл одновременно с парнем, который внёс в комнату Маленькой Бабки кошёлку с праздничным припасом: бутылки-то позвякивали! Значит, и баба Феня не чуждается Бахуса! Да ещё в обществе кавалера чуть постарше меня.

      Однако личико у него! Круглое, как луна, а нос узкий и длинный. Ну, точно ятаган! А глазки свиные. Волосы под кепкой я не разглядел, но бакенбарды, спускавшиеся ниже ушей, не вились, а торчали той же свиной щетиной.

      Фред вернулся через полчаса.

      – Знаешь, кто гостюет у бабки? – спросил он, снимая с ВКС книжку. – Слушай цитатку из Салтыкова-Щедрина: «Голос густой и зычный, глаза, как водится, свиные. Лицо у него было довольно странное; несмотря на то, что его нельзя было назвать дурным, оно как-то напоминало об обезьяне».

      – Ну…