Похвальное слово Бахусу, или Верстовые столбы бродячего живописца. Книга вторая. Евгений Пинаев

у нас тоже водятся. Снюхаетесь! – пообещал он. – А каковы взаимоотношения с братьями нашими меньшими? На моем иждивении находится существо по имени Великий Моурави…

      – Мы знакомы.

      – Тем лучше. Мне предстоит командировка на довольно длительный срок. Учти, малер, тебе придётся с ним подружиться. Обожает скумбрию, колбасные обрезки и чесание пуза до и после еды. Сумму на прокорм я оставлю. Любовниц его гони в шею… Что ещё? На правах оприходованного жильца иди на кухню и ставь чайник. Мой зелёный, но с крышкой от синего. Если встретишь Маленькую Бабку, существо ехидное и зловредное, не пугайся.

      – Мы знакомы…

      – Со всеми успел? Тем лучше. Действуй!

      Потом мы пили чай, ублажали кота и чесали не только пузо Великого Моурави, но и свои языки. Трепались обо всем. Петя мечтал покорить Москву в роли Несчастливцева, Шкредов сетовал на то, что неизвестный мне Аркашка Вшивцев снова закеросинил и пропустил уже две репетиции, а он, увы, один из основных ингредиентов оркестра.

      – Надо сыскать господина полковника и надрать уши, – сказал Фред.

      – Полковника?! – удивился я. – У вас в оркестре есть полковники?

      – Ярморочные шуты. Ряженые, – засмеялся Петя. – Помнишь, я тебе говорил о здешнем художнике Витьке Бокалове? Он и Аркашка – не разлей вода. Поддадут сверх нормы и превращаются в господ офицеров. Витька – поручик, Аркашка – полковник. Ты, Миша, с ними ещё познакомишься, но будь осторожен в винопитии: заразны, как дизентерия, – предостерёг он на всякий случай.

      – Учту. Я, конечно, могу заложить за галстук, но сейчас веду абсолютно трезвый образ жизни. Сами понимаете, на первом месте – вопрос трудоустройства. Тебе, Фред, спасибо за гостеприимство, но я не собираюсь тебя стеснять долгое время. Однако мне нужна прописка. Без неё мне зарез.

      – На работу не принимают? – сообразил он. – Устрою. Лишь бы начальник вернулся из Москвы до моего отъезда. Вернётся – проблем не будет.

      В конце чаепития Фред попросил рассказать, что произошло между мной и «каннибалом Митькой». Вспоминать не хотелось, но и отказать я не мог, поэтому добросовестно изложил все перипетии ночного сражения.

      – Этот прохвост ещё не скоро сдохнет, – вздохнул Петя, – но раньше загонит в гроб жену и дочку. Они горбатятся, бедные, а он купоны стрижёт да пьянствует. Главное, ест их поедом днём и ночью.

      Я подивился тому, что, по всей видимости, и Петя Осипов, и Шкредов были хорошо осведомлены о семейном быте экс-генерала. О том и спросил. Хо, оказывается, я забыл о старшине Кротове. Сидор Никанорыч, как старая баба, любил посплетничать о своём знакомце. И дело не только в старшине. В Светлом, в опасной близости от Краснофлотского переулка, «держал хазу» племяш Липунова Влас Липунов, первейший враг «господина полковника» Вшивцева.

      – Тесен мир? – констатировал я, выслушав артиста и музыканта. – Но лучше бы ему быть пошире, чтобы никогда не встречаться ни с тем, ни с другим.

      – Вряд ли ты встретишься ещё раз со старым барбосом,