Женщины без мужчин. Шахрнуш Парсипур

услышала, что господин Эхтешами женился на учительнице истории и географии, почувствовала, как сжимается её грудная клетка. Грудную клетку стиснуло так, что на мгновение Махдохт показалось, что сердце вот-вот выскочит из груди.

      «Моя беда в том, что отец слишком большое состояние оставил…»

      Так и было. На следующий год Махдохт всю зиму вязала. Для двух первенцев Хушангхана, которые тогда только-только научились ходить. Прошло десять лет, и она вязала уже для пятерых детей. «Непонятно, чего они плодят и плодят».

      Хушангхан говорил: «Ничего поделать не могу, люблю детей».

      «Что тут поделаешь, и вправду, что он может сделать?»

      Недавно Махдохт видела фильм с Джули Эндрюс. Там у Джули был жених-австриец, с семью детьми, которых он свистком гонял туда-сюда. А под конец он женился на Джули. Правда, Джули вначале думала вернуться в монастырь, но потом всё же решила выйти замуж за австрийца, потому что сама уже была на сносях его восьмым ребёнком и это был лучший выход из положения, к тому же, немцы уже подступали и всё наложилось одно на другое.

      «Я прямо как Джули».

      Махдохт была права. Она была прямо как Джули. Могла вылить ручьи слёз при виде муравья со сломанной лапкой, а ещё накормила уже четырёх голодных дворняг, а своё новое пальто подарила школьной уборщице. И раза три уже ходила в детдом, ещё когда была учительницей и они со школой посещали социальные учреждения, – и каждый раз приносила детям несколько килограмм сладостей.

      «Какие славные дети…»

      Она была бы не против стать мамой кому-то из сирот. Что в этом плохого? Всегда ходили бы в чистом и никогда бы сопли не висели на губах, а туалет не называли бы «толчком».

      «Что же с ними потом станет?»

      Вопрос был сложный. Даже правительство время от времени по радио и телевизору говорило, что нужно что-то с этим делать.

      Правительство и Махдохт – оба беспокоились о детях. А что, если бы у Махдохт была тысяча рук и она вязала бы по пятьсот свитеров в неделю?

      «Двумя руками – один свитер, тысячей рук – пятьсот штук».

      Только вот не могло быть у человека тысячи рук, особенно у Махдохт, которая любила зиму и после обеда выходила прогуляться пешком. Если бы приходилось каждый раз надевать тысячу перчаток, это же по меньшей мере пять часов занимало бы.

      «А вот и нет, пятьюстами рук возьмём пятьсот пар перчаток и наденем на другие пятьсот рук. Ровно три минуты или даже меньше».

      Это не проблема. В конце концов, решаемо. Пусть чёртово правительство само открывает фабрики по вязанию свитеров.

      Махдохт болтала ногами в пруду.

      В первый день, оказавшись в этом саду, она пошла к реке, погрузила ноги в воду, и ледяная, морозная вода ударила её по суставам. Пришлось немедленно выйти. Могла простудиться. Надев туфли, она направилась к теплице. Дверь теплицы была открыта, и духота внутри показалась Махдохт жарче самого лета. Когда-то, несколько лет назад, господин Эхтешами сказал ей, что нет ничего лучше, чем дышать днём пропаренным воздухом