Эффект Нобеля. Андрей Владимирович Кадацкий

поспешили на помощь, растащив свару.

      – Сэр, – невозмутимо настаивал Грешэм, – пожалуйста, покиньте нас.

      Шаги к выходу прозвучали в осуждающей тишине.

      – Какова цена? Шестьдесят фунтов. Покупаю! Сколько? Шестьдесят пять! Беру.

      Пружина вакханалии разжалась в обратном направлении. Облигации расходились, как мороженое в жару.

      Никто не обратил внимания на старого графа Лестера. Бормоча под нос, он проследовал к выходу. Прищурился в победное солнце Альбиона, сделал шаг через дорогу… Лошади, мчавшие карету, смели старика.

      – Девяносто! Беру, все! Сто! Давай! Сто десять. Да-а!

      Джордж робко взглянул на Дэвида.

      – Я разорен. Даже если откупить сейчас, я буду должен… всю оставшуюся жизнь!

      – Сделайте это, Джордж, иного выхода нет. – Рикардо философски обозревал толпу.

      Джордж выкрикнул:

      – Триста лотов по рыночной!

      Брокер протянул бумагу.

      – Я купил по сто двадцать фунтов, итого… – убито подсчитывал Джордж.

      – Боже! – Дэвид воздел руки к небу. – Я вернулся на биржу спустя пятнадцать лет, чтобы в один день потерять все! Вот вам еще один совет, мой друг: фондовым рынком нужно заниматься каждый день, только тогда у вас есть шанс выиграть.

      На середину вновь вышел Грешэм, провозгласил:

      – Торги закончены. Просьба расходиться.

      Рикардо остановил почтенного джентльмена.

      – И много сегодня поднял Натан?

      – По моему скромному мнению. – Томас Грешэм заложил палец за ворот сюртука и величественно закрыл глаза. – Барон Ротшильд сегодня заработал порядка сорока миллионов фунтов.

      У Джорджа глаза вылезли на лоб.

      – На эти деньги можно купить… половину Англии!

      Грешэм отвесил почтительный поклон и удалился.

      – Бросьте убиваться, Джордж, судьба милостива к изобретателям. А мне надо уединиться, дабы переосмыслить сегодняшний день и, наконец-то, дописать «Начала политэкономии и налогообложения».

      – Неужто вы пересмотрите свою теорию? И согласитесь на государственное регулирование, хотя бы для наказания таких, как Ротшильд? Уверен, это именно он заварил сегодняшний пунш!

      – Да перестаньте вы, Натану просто повезло. Он, конечно, прекрасный финансист, но… не гений! Полагаю, ему поспешили сообщить, что Наполеон вспомнил о гвардии и войскам коалиции – конец. А на деле, все решили пруссаки Блюхера… Человека и паровоза! Если не ошибаюсь, вы ведь в честь него назвали свой первый локомотив. К тому же… если бы все, как стадо баранов, не стали скупать бумаги по любой цене, Ротшильд бы, а не мы, ушел отсюда нищим.

      – Мистер Стефенсон? – К Джорджу подошел усатый джентльмен.

      – Чем могу служить?

      – Меня просил вас разыскать промышленник Эдвард Пиз. Он получил полномочия от парламента на строительство железной дороги Стоктон-Дарлингтон. Его очень интересуют ваши паровозы.

      – Я же говорил. – Рикардо толкнул Джорджа в плечо. – Судьба вам благоволит. А на нынешней бирже, похоже, везет только Ротшильдам… – Дэвид глянул на слюнявого лорда Сейнсбери, веером