Эффект Нобеля. Андрей Владимирович Кадацкий

воронки суетились эксперты, фотографировали, брали пробы грунта. Чуть поодаль безжизненно валялась оторванная рука.

      Тошнота подкатила к горлу, Гольц раздула щеки, силясь сдержаться.

      – Петр Степанович, – обратился Лугинин к полковнику, – если можно, допросите нашу прославленную журналистку позже. Она, хоть и не звезда, но в шоке.

      – Конечно, Михаил Иванович. Рад, что вы способны шутить.

      – Константин Петрович, – олигарх быстро отдавал распоряжения, – пусть Юра отвезет госпожу Гольц домой. Всего доброго, Вера Павловна. Извините, что так вышло.

      Женщина только кивнула, решив отложить дополнительную статью в долгий ящик. Начальник охраны отвел журналистку к гаражам. Коротко шепнул водителю в фуражке, тот отошел. За руль сел мужчина средних лет с азербайджанским налетом, в таком же костюме, как у главного телохранителя. Константин Петрович открыл заднюю дверь, Гольц проскользнула на сиденье.

      – Вас отвезут домой.

      – Нет. – Вера сглотнула слюну. – В редакцию.

      – Как скажете.

      Мягко завелся мотор. Телохранитель выудил из кармана диктофон, вложил в женские руки. Аристократично захлопнулась дверь. Представительский седан медленно покатил к воротам.

      – Уехала? – Михаил Иванович вгляделся в лицо подошедшего начальника охраны.

      – Да.

      – Чувствую, прокатит она меня, как тогда в Давосе. Помнишь?

      Давос. Конец января – начало февраля. Пять лет назад.

      Зал кишмя кишел представительными леди и джентльменами. Голубая стена-фон, посредине громадный дисплей с надписью «World Economic Forum», сломанный обод колеса пронзил три синих «О». Опустевшая светящаяся трибуна. Кислая физиономия Клауса Шваба, развалившегося в желтом кресле, выслушивающего присевшего рядом индуса. Беглая английская речь, транслирующаяся на десятки языков в наушники собравшимся. Сотни видеокамер – под прицелом каждый сантиметр. Ни один жест, полувзгляд, соринка не ускользнут от всевидящего ока. Мужской парфюм соревнуется с женским в доминировании накондициорованного помещения.

      Гладковыбритый Лугинин в пиджаке от Армани примостился с левого края, утонув в мягкости кресла.

      – Вы на собственном самолете? – по-русски, между прочим, спросил сосед справа – шатен с окладистой бородкой.

      Михаил Иванович бегло глянул на бэндж, не разглядел, но ответил:

      – Нет. Зачем он мне? Я практически никуда не выезжаю.

      – Строите коммунизм в отдельном городе? – Шатен усмехнулся.

      – Просто пытаемся жить по Закону.

      – По вашему закону?

      – Уж, конечно, никак не по вашим двойным стандартам, – побрил миллиардер.

      Борода больше не приставала.

      «Опять «пешки». Каждый раз одно и то же: подсылают, обрабатывают… скоро начнут убивать. Да и черт с ними! Переживем. – Олигарх покосился на соседа слева. – Не удивлюсь, если сейчас заговорит этот старик с золотой заколкой на галстуке».

      – Вы нам мешаете, Михаил Иванович, – зазвучал баритон слева. – У вас хватает ресурсов, чтобы мелко пакостить, но недостаточно, чтобы