Арин. Анна Михайловна Соколова

чтоб смотреть сладкие сны, я торчу в этой гостинице? Ладно, раскопать Орри меня заставило неуёмное любопытство, притащить его домой – крошечная капля сострадания, помочь ему – следствие первых двух поступков. Но кой леший занёс меня сюда? И Орри, и Рэй мне чужие. Я не знаю их целей, не знаю их самих, не знаю даже, правильно ли я поступила, принимая участие в их судьбе. Они могут оказаться кем угодно, в том числе и преступниками. Почему же я не могла успокоиться, не проверив, все ли с ними ладно?!

      Стеклянные глаза мирцри.

      Мягкие шаги шести лап, пушистая кисточка хвоста. Скользящие в полумраке Леса тени. Нечто. Величественное, непостижимое, вне человеческих передряг, над нашей суетой и мелочностью. Торжественное, как сами Леса. Всеобъемлющее, как воздух. Неподвластное. Легенды, будоражащие воображение. Редкие живые встречи, о которых с благоговением рассказывают детям и внукам. Сколько помню себя, мирцри почитались как божества Леса, явление которых приносило людям удачу и просветление. Существующие не рядом с нами, а над нашей жизнью, в своем мире и времени, чей век невозможно измерить, и не было ещё того, кто смог бы их постичь.

      Зато нашелся тот, кто захотел и смог их покорить. Лишить воли, заставить служить, подобно скотине, словно мало ему подчинённых людьми животных, взятых с собой во время Переселения.

      Человек – или итлунг, невелика разница – посягнувший на мирцри, мог сделать это и из самых достойных побуждений, только суть от этого не меняется. Мы стремимся всё подчинить своей воле. Конечно, единственно ради всеобщего блага! Но есть нечто, чего мы не должны касаться – никогда, ни для чего! Например, мирцри. И я – я не Орри с Рэем пытаюсь помочь. Я выступаю против того, кто собирается обесценить тысячелетнюю тайну Авендума. Хватит того, что мы утратили половину нашего прошлого – прошлого итлунгов, которого почти никто не помнит. Их древний певучий язык, из которого созданы Заклинания, вытеснен более простым человеческим. Кто говорит на нём сейчас? Жрицы древних Храмов да жалкая сотня магов, и те в большинстве случаев заучивают руны наизусть, не понимая смысла! Их легенды и песни забыты, обряды не соблюдаются – самими же итлунгами, настаивающими на своей исключительности и постепенно её теряющими. Вынужденные бороться за выживание, они подстраиваются под тех, с кем им приходится соседствовать. Перенимают наши привычки. Перекраивают свои имена. Почему произошло так, а не иначе, почему в мире, состоящим из двух половин, одна за тысячу лет умудрилась освоиться и процветает, а вторая вымирает? Этого мы уже не узнаем. Но нельзя осквернять еще и мирцри, низводя их до положения скотины!

      Я не позволю.

      Поднявшись со стула, я окинула взглядом застывших людей. На секунду сосредоточилась. Заклятие соскользнуло легко и мягко, словно лисья накидка с плеча. Женщина положила в рот кусочек рагу и поморщилась – блюдо безнадёжно остыло. Ребенок заёрзал в кресле. Никто ничего не заметил, я же не стала кричать во всеуслышание, что не снятое