Путь скорби (Via Dolorosa). Александр Александрович Бронников

душистый суп и вкладывает в руку ароматный кусок хлеба.

      Буксир очень старался, но баржа была очень большой и медленно, неохотно подчинялась его стараниям. Мальчик сел на песок, вокруг валялись выпавшие или выброшенные вещи. Сёма протянул руку в и подобрал бордовый шарф, это был такой лёгкий, почти прозрачный шарф, который женщины любили надевать по вечерам. У мамы тоже был такой, только синий, светло-синий. Прижав к лицу, мальчик вдохнул запах вещи. Шарф пах домом, у него был домашний запах, не такой, как запах настоящего Сёминого дома, но это был домашний, уютный запах. Мальчик натянул шарф на шею и как мог завязал концы. Может быть, хотя бы этот домашний запах поможет ему вернуться в то время, когда не нужно было бежать и прятаться, бояться и умирать.

      Баржа, влекомая маленьким буксиром, добралась почти до середины реки, когда снова появились самолёты. Эти были меньше тех, что летели высоко и сбрасывали бомбы, они летели над самой водой так, что казалось, они вот-вот коснутся брюхом поверхности реки. Они были красивы, почти также, как те, что разрушали город, они были похожи на птиц. Распластав крылья, самолёты чуть клюнули носами и стали стрелять. Мальчик не слышал этот дробный стук пулемётов и металлического эха пуль, бьющих по воде, по бортам баржи, по людям. В голове Сёмы по-прежнему гудел смертельный вал бомбовых разрывов, но, когда до берега дошёл многоголосый вой умирающих и охваченных ужасом людей, Сёма услышал. И этот вой был нестерпимее, чем гул взрывов, он был просто непереносим, и мальчик что есть силы зажал руками уши.

      Красивые и страшные железные птицы ещё несколько раз спускались к самой воде и клевали своими свинцовыми клювами воду, баржу и людей. Они не разбирали, что там под ними, им было безразлично, что рвётся сейчас внизу: податливая водная гладь, упрямое железо баржи или брызгающее красным хрупкое человеческое тело. Сёма очень боялся, что сейчас самолёты развернутся и полетят к нему, захотят клюнуть его, но они не разворачивались, им был неинтересен маленький мальчик в бордовом шарфе на узкой полоске берега. Им были куда интересней люди на барже, некоторые из которых бросались в воду, чтобы спастись, и это тоже было интересно, летающая смерть не оставляла возможность поклевать и их.

      Расстреливаемая баржа всё отдалялась и отдалялась от берега с мальчиком, всё ближе становился спасительный берег. Буксир, раненый, надрывающийся, тянул баржу к спасению, тянул как мог из всех своих сил. Когда самолёты улетели, и крики стали почти не слышны, Сёма отнял руки от головы и сложил их перед собой. За его спиной что-то громыхало, непрестанно стрекотало и щёлкало, но он не обращал внимания. Ему вдруг представилось, что там на уходящей барже может быть мама и что, может быть, железные птицы не добрались до неё, и сейчас она сходит на берег и бережно несёт сестрёнку в светлый тёплый дом, который непременно есть на том берегу. А когда она уложит малышку спать, она сядет на эту же баржу и приплывёт к нему, к Сёме,