Девочки Моники. Лера Грант

доносится из курилки.

      Гитарист наливает себе стакан чистого виски.

      – И я, пожалуй, пригублю.

      Барабанщик кидает взгляд на Артиста. Не дожидаясь ответа, он суетливо чокается с гитаристом и делает жадный глоток.

      – А че? Вещь! «Джеймесон» все-таки…

      – Пошли, пошли, пацаны! – поторапливает стейдж-менеджер.

      Группа уходит. В проеме между сценой и коридором я вижу силуэт Артиста, который считает про себя, вставляет инэйр и выходит на сцену.

      Мы остаемся вдвоем. Нас опять бросили на сорок минут. Никита делает вид, что очень занят, бегает из гримерки то на второй этаж зала «слушать звук», то в пультовую, то на улицу.

      – Ты от меня бегаешь? – Я спрашиваю в лоб.

      – Нет! – Он таращит глаза, стараясь быть убедительным.

      – Все нормально?

      – Конечно, ты чего! Есть фильтр?

      Ничего не нормально. Все ненормально. Все сломано. Мне больше никогда не нальют ванну, не сыграют через дверь «My girl», не пошутят на тему «Задница – метр!» у какой-нибудь координаторши. Мы не будем соревноваться в игре «чья девка краше» и «чей номер ночью громче». Все безвозвратно и стопроцентно похерено этой ночью.

      – А чего тут обсуждать? Работать дальше надо. И все.

      Его клинит и он повторяет:

      – И все. И все.

      – О`кей. Все – так все. Работаем.

      Стейдж-менеджер садится крутить косяк, я иду в гримерку Артиста и смотрю на свое грустное лицо в зеркале. Обиднее всего, что вся эта охрененная псевдоромантика случилась в самом высоком здании по дороге из аэропорта Шереметьево. Обидно, что он обвел меня вокруг пальца.

      «И все! И все…»

      Через сорок минут группа сходит со сцены. Все как будто бухали без продыха, концентрация кумара и агрессии в воздухе запредельна, но основное отрицательное шкалит только от одного человека из коллектива.

      – Уважаемый менеджмент, гребаный крот, – мерзко вопит басист, – а где мой бруcничный пирожок, на хуй?

      – Да вон же он. В холодильнике, чтоб не испортился, туда-сюда! – ткнул в витрину холодильника для напитков стейдж-менеджер.

      – А я это, бля, как понять должен? Телепатически? Сквозь тернии к звездам, а?! Угадай мелодию?!

      – В битву экстрасенсов тебя точно не возьмут! – ржет Никита.

      Опытный менеджмент никогда не пойдет на прямой конфликт с группой. Особенно сразу после концерта. У стейдж-менеджера стальные нервы.

      Я достаю из холодильника пирог и ставлю его перед басистом.

      – А вилку?! Есть вилка тут?! Что за сервис, ебать ту Люсю!

      Если бы вилка оказалась у меня в кармане, я не удержалась бы и воткнула ее прямо в его жилистую правую руку. Слышу хруст поврежденных сухожилий. Опытный менеджмент никогда не пойдет на прямой конфликт с группой.

      Заходит Артист. Басист затыкается, никто резко ничего не требует, никто не орет, не истерит и не выебывается. Примерный полуголый мальчик басист вместе с остальными ребятами остывает после выступления.

      – Поехали? –