Девочки Моники. Лера Грант

мере, избавились от коробок из-под пицц и пустых пивных бутылок. Ванна сияла, рядом брошена почти израсходованная упаковка «Пемолюкса». Синие крупицы от чистящего средства забились в трещины на напольном кафеле. Полотенца пахли его дорогими духами. О том, сколько стоят духи стейдж-менеджера, знают все: однажды их разбили в гримерке, и шорох был во всех смыслах изрядный. Злоумышленника, разбившего духи, так и не нашли, но в преступлении мы подозревали басиста. Хотя, конечно, он был «невиновен».

      Пока набиралась вода, Никита, расположившись в глубоком кресле на балконе, раскладывал травку и табак в разные кучки, а затем добавлял из них в третью.

      Свернул косяк, взорвал, протянул мне.

      – Расслабляйся!

      Я сделала две хорошие затяжки и ушла в ванную, прикрыв неисправную дверь. Сквозь тонкие стены было слышно, как он играет на гитаре Muse и Nirvana. На случай внезапного вторжения хозяина квартиры я лежала, втянув живот и окружив любопытные области островками пены. Забавное, небось, было зрелище. Но дверь не открывалась.

      Он просто играл, а когда я вышла, выдал очередное хрустящее полотенце («для волос») и осведомился, достаточно ли хорошо мне было.

      Так протекал весь отпуск. Это были самые свободные дружеские отношения, в которые мне только удавалось угодить. Где я просто лежу в ванне. Он просто играет на гитаре. И мы просто курим и выпиваем иногда по бокальчику-другому. Мне не надо было выслушивать, поддакивать или рассказывать. Так способны дружить только пятнадцатилетние. После ритуала «ванна-музыка-косяк» я уезжаю домой, где никого нет. А он остается в своей берлоге, где ванна все еще наполнена запахом моего шампуня.

      Телефон терзали агенты, прокатчики, сотрудники, фанаты. Иногда третьей линией пытались прорваться подруги: Сонечка, Рита и Люся. Я не брала трубки. Мне был ничего не нужно. Кроме этих ощущений: тебя ждут, тебе рады, от тебя не хотят секса и отношений. И с тобой немногословны.

      Но, шоу, которое, как известно, должно продолжаться, становилось все ближе. Отпуск был на исходе.

      За месяц разлуки и редких телефонных контактов по работе мы успели порядком изныть от безделья. Мы продолжали работать, только ритм сбавился раз в сто-пятьсот. В привычные нормальному человеку восемь часов в день, а не в наши нормальные менеджерские двадцать четыре умножить на семь. Мы тосковали друг по другу, по группе, угасали без тура и «нормальной загрузки».

      В один из таких депрессивных дней, кажется, он был последним перед, я позвала Никиту в кино. Фильм оказался плохим: про то, как одна американка, актриса-аэрофобка, отправилась поездом во Владивосток.

      Операторская работа – отстой.

      Актерская работа – отстой.

      Сюжет – отстой.

      Единственное, что было неплохо, это самолеты и поезда. Наши руки инстинктивно соприкоснулись, когда на экране показали взлетную полосу и самолет оторвался от земли.

      После дрянного фильма мы гуляли по городу, пили шампанское из горла, кидались