Свет на теневую сторону. Людмила Федоровна Шалина

ему там бывать? За него везде секретарша Наталья. Гриша Бурлаков пытался защитить мой эскиз. Сказал, фигура со скрипкой выразительна, – музыка, это свет, …как лампочка Ильича.

      – Со знаменосцем будет уже другая композиция…

      – С серпом и молотом, которым мужик по лампочке стучит, – третья, – бесшабашно повеселел Юра. – Зачем рваться в облака лебедем, если можно выйти раком в двери?! Щука ты, а не жена! – Оделся, затянул потуже ремень, почистил ботинки старой меховой шапкой. – Понесу первый вариант! Если что, корми себя сама! – и стукнул кулаком по выключателю в передней, чтобы не сгорала лишняя энергия. Лампочка перегорела, выключатель остался испорчен.

      – Юра, сходи к Загорюеву.

      – Фискалить и капать на худсовет?

      – Хотя бы две капли доводов – зрение станет лучше.

      – Лампочку ему под глаз! Зрение, как у коршуна, да энергию для творчества бережет, поэтому темно в худфонде. – Юра надел сапожную шапку и вышел.

      …И опять мужа нет. И в праздники, и в будни, опостылел ему дом с крахмальными занавесками. Иногда у родителей переночует.

      Вера закрыла готовальню, пошла в магазин. Сырость предновогодней слякоти давит ей на веки, световые пятна машин, ремонтных работ с фонарями по углам, магазинов, облицованных жёлтым и чёрным в шашечку, как её «Космос».

      «А я домой в Москву хочу, я так давно не видела маму», – призналась Вера. – Не в Москву сверкающих динамичных витрин и парадных подъездов, а в конуру своих улиц. Там на веки давит своё же: Киевский вокзал, мост, Москва-река, троллейбус по набережной.

      …Каждый предугаданный шаг усталости, тупой взгляд под ноги упирается в мостовую, расходясь у башмаков желтыми иголками сырости. Весенняя изморось распускается у ног белой астрою …на черной крышке мостовой. А мама всё болеет. Как её мне выручить? Иду на вокзал звонить.

      Вернулась домой, полистала мамину книжку с ять Елены Молоховец и занялась кулинарией. Семилетка Миша принялся сбивать пестиком клюквенный мусс.

      26. О взаимопонимании.

      Начались предновогодние хлопоты. Сима закупила на рынке большого гуся и положила к молодым на балкон, спрятав под ёлку, чтобы не расклевали птицы.

      Утром Юра должен принести гуся матери, и Новый год они отпразднуют у стариков.

      Вера проснулась, втащила в комнату ёлку. Юра побрился, надел новую рубашку, взял с балкона гуся, подержал над собой, как спортивную гирю, и отправился к родителям.

      Под вечер Сима зашла к Вере. У неё кипела уборка.

      – Где Юра?

      – С утра к вам пошёл.

      – …А где гусь? – Сима принюхалась. Жареным гусем не пахло. – Это я ему в подарок купила, – и откинула на всякий случай занавеску, глянув на балкон.

      – Гусь, наверное, путешествует вместе с ним, – предположила Вера.

      – Художники – люди грамотные, но все равно могут съесть. – Сима ушла.

      В десятом часу опять явилась к Вере, открыв дверь своим ключом. У Веры стояла наряженная ёлка, пахло корицей, на ногах тонкие чулки, новые туфли – Вера ждала мужа.

      – Где