Приземления. Анна-Нина Коваленко

Франческо оставляю на барьерчике свой травелл-паспорт.

      Перед входом в аптеку Франческо приказывает:

      – Кашляй!

      Задание легкое, я и так кашляю. Слышу, как он обращается к старенькому аптекарю:

      – Кодеин.

      Потом мы переходим в другую аптеку, и там я тоже кашляю, а он покупает кодеин – для себя.

      По пути в гостиницу – лавочка, где под звук моего кашля он покупает (или крадет) бутылку водки. Перехватив мой быстрый умоляющий жест в сторону кассирши, скручивает мне руки за спиной, и в таком виде мы возвращаемся в гостиницу… А на улице, по причине крепких морозов, в цементных цветочных посудинах расцвел жемчужными брошками иней… Если останусь жива, напишу потом в дневнике: «нет цветения прекрасней цветущего инея…»

      … Администратор сидит в прежней позе, мой травелл-документ уже лежит рядом с ключом от номера сто пятьдесят семь. Теперь я знаю: мимо него можно проносить расчлененные трупы.

      … В номере – прохладно, беспокойно, тоскливо; горит свет, работает телевизор. Франческо заглатывает таблетки водкой. В позе бедной родственницы я сижу на краешке стула, украдкой смотрю в окно, думаю о красоте снежных, филигранных цветов; о том букете на столе…

      Вспомнилось со стыдом, что дарила я тебе цветы два-три раза; покупая, думала больше о стоимости, чем о красоте.

      Я даже не знаю, например, какие цветы – твои любимые…

      Вдруг легкий ветер поднялся за окном, алмазно сверкнули на солнце, взлетев, снежинки.

      Через времена, километры и ветер

      Твой ласковый голос стихами ответил…

      – Я вот поеду в Нью-Йорк и вы…твою дочку, – тем временем, прихлебывая свой кофе, ухмыляется Франческо.

      Молчу. Оскорбление и угроза воспринимаются особенно зловеще оттого, что он – в чем я, как говорится, убедилась, – неспособен к обычному половому акту, ни с женщиной, ни с мужчиной.

      Иногда ведь, наверное, хочется о чем-то поговорить, хотя бы и с жертвой.

      ***

      … Увидела раз голубые тюльпаны –

      диковинка, сказка, заморские страны!

      Как неба глубины, ладьи голубые,

      как вести из детства, где дива – любые.

      Купить их, по правде сказать, не посмела,

      но, кажется, знаю, чьих рук это дело.

      Цветущие клумбы, высокие травы –

      ах, сказочник грустный с улыбкой лукавой!

      Наивный и мудрый – такой он один…

      Поведал он нам, как живет мандарин,

      он мир подарил нам обыденно-странный,

      где Герда и Кай, и солдат-деревянный;

      где куклы, и крыса, лапландский олень,

      каналы и розовый северный день;

      звенят колокольчики в гуще ветвей,

      а в клетке печальный сидит соловей.

      Зачем же губить голубые тюльпаны?

      Зачем заточать их в застоя стаканы?

      Забуду; и вспомню вдруг облачным

      днем…

      Пусть вечно стоят они в сердце моем.

      (Инна Баданова. «Голубые тюльпаны», Лондон -1988.)

      ***

      Но вот он забывается коротким сном. Спит