Чёрный лёд, белые лилии. Ольга Романовна Моисеева

занятая макияжем, но всё же, как и всегда, принялась рассказывать об училище.

      Они были из таких разных миров. Бесконечно далёкие друг от друга по статусу, привычкам и взгляду на жизнь. Познакомились случайно в первые дни войны. Война ― странная штука.

      Частенько её истории повторялись, но Вера никогда не замечала этого, изредка кивая и вставляя короткие замечания.

      Каждый раз после того, как Таня заканчивала, Вера спрашивала об одном и том же. Вот и сейчас она, наконец закончив с макияжем, взглянула на Таню чуть испуганно и задала свой вопрос:

      – Ты была у Саши?

      – Две недели назад, ― вздохнула она. ― В прошлые выходные в наряде стояла, так что в город не получилось выйти.

      – И как она? ― нетерпеливо спросила Вера, слегка поджав губы, будто стеснялась задавать такой вопрос. Таня не ответила, пристально взглянув на неё и пытаясь понять причину смущения.

      – Мать, не навещающая дочку, ― сразу же поняла умница Вера, горько усмехнувшись. ― Какое право, ты думаешь, я имею спрашивать о ней?

      – Самое обыкновенное. Ты же мама, ― спокойно возразила Таня. ― Саша ничего. Только тебя очень ждёт.

      – Скажи ей, что я умерла, ― пожала плечами раковая больная в последней стадии, по совместительству балерина и мать, бросившая ребёнка.

      На секунду в Таниной голове мелькнула мысль, что так было бы проще. Для Веры, для Саши, для неё, в конце концов. Приходить неделю за неделей в обшарпанный детский дом, препираться с администрацией по поводу посещений в неположенное время, а потом, наконец, видеть слишком огромные детские глаза на худом личике и слышать вопрос «когда мама придёт» становилось невыносимо. Раз за разом она отвечала, что скоро, что маме лучше, она уже поправляется и скоро заберёт свою маленькую дочку. Саша доставала из своих вещей альбом, отчего-то ― ну кто придумал такой цвет ― кроваво-красный, открывала его, и они смотрели фотографии.

      – Это мама, ― говорила Таня, указывая на прекрасную молодую женщину в балетной пачке. ― Она скоро выздоровеет и приедет.

      – Мама, ― тихонько повторяла Саша.

      – Это папа, ― с фотографии на них смотрел молодой привлекательный мужчина в военной форме. ― Он воюет на фронте, защищает нас с тобой.

      – Папа смелый.

      – Точно, ― соглашалась Таня, а затем указывала на новую фигуру. ― Это тётя Лиза. Она очень хорошая тётя и живёт в Екатеринбурге.

      – Где? ― не понимала Саша.

      – Это очень-очень далеко. Но там безопасно. Войны совсем нет, понимаешь? У тёти Лизы уже есть три ребёночка.

      – А я у мамы одна, ― замечала Саша.

      – Ну, это ничего, ― пыталась утешить её Таня. ― Вот мама выздоровеет, папа придёт с войны, они заберут тебя, а потом у тебя появится братик или сестричка. Так, смотри, а это, ― она указывала на последнюю фотографию, сделанную в этом детдоме. ― Это Сашенька и я.

      – Сашенька и я! ― смеялась девочка, хлопая в ладоши.

      За полтора года альбом был истёрт едва ли не до дыр. Несколько раз на него проливали