Темнота на крыльях птицы. Борис Кривошеев

Предшествующий опыт говорил мне, что Софи лучше не провоцировать на объяснение ее поэтических упражнений, но я этим знанием зачем-то пренебрег.

      – Ты что, не понял? – Софи соскочила на пол и принялась вещать. – Мы живем в конце эпохи, и наше время – это время вырождения и бездуховности. Мы – пустоцвет человеческой цивилизации, после нас не будет уже вообще никакой культуры, а только одно грязное белье, выставленное на всеобщее обозрение! Вот что меня угнетает! Тотальный упадок и регресс!

      – Не слишком ли апокалиптично? – засомневался я.

      – Не слишком! – Софи смотрела на меня исподлобья. – Ты просто ничего не видишь вокруг, только считаешь эти свои формулы и думаешь, что в мире все так же идеально: буковки, циферки. А в мире не идеально, наоборот – одна сплошная деградация и хаос.

      – А тебя это действительно волнует? – зачем-то спросил я, окончательно утратив всякую осторожность.

      – А тебя что – нет?! – Софи уже кипела, как забытый на плите чайник. – Тебе все равно, что будет дальше? Да?! Все равно, что мы оставим нашим детям?

      – Мне не все равно, – счел я за благо отступить. – Но я бы не стал по этому поводу усердствовать с подобными формулировками, – я кивнул на листок со стихотворением.

      Если бы Софи умела воспламенять взглядом, я бы давно горел ярким пламенем.

      – Это ты бы не стал! – скрестив руки на груди, процедила она сквозь зубы. – Потому что ты не поэт! А вот я написала так, как сочла нужным. Люди остаются глухими, если не кричать им в ухо, понятно? Если хочешь достучаться до чьего-то сознания, нужен высокий слог, то есть сильная, бичующая поэзия! И вообще, чтобы узнать о существование пчелы, нужно чтобы она тебя укусила.

      – Пчелы жалят, – поправил я.

      – Не важно! – отмахнулась Софи. – Идея – вот что самое главное! А для ее выражения нужны контрасты, нужны слова, которые будут бить наверняка.

      – Согласен, согласен! – улыбнулся я. – Здесь предостаточно слов, которые не останутся не замеченными. Постель в сочетании со спермой, и карма – однозначно абсурдна! Но за высотой слога большинство не рассмотрит смысла, потому что духовного роста не хватит.

      – А я на таких и не ориентируюсь! – заявила Софи.

      – Ну, и молодец, – сказал я, чувствуя, что пора завершать прения. – Есть повод сварить еще кофе. Ты же готова на подвиг рад человечества?

      – Вот чего выдумал! – фыркнула Софи, спуская пар. – Это ты-то человечество?

      – Полномочный представитель, – представился я.

      – Ну-ну, – Софи посмотрела на меня, как на шарлатана. – Ладно, сварю тебе кофе, представитель. Что с тобой делать?

      У меня было одно предложение, но я сдержался.

      Однако, в целом, надо признать, Софи была права.

      Карма наша, как ни печально, абсурдна. Увы.

      Федя отыскал меня, как обычно, в читальном зале, где я искал утешения в прозе после поэтических экзекуций.

      – Пойдем, – тихо, но твердо, сказал он. – Нужно ввести пиво в организм.

      Подобная формулировка всегда означала, что есть, о чем поговорить. Я сдал книги, и вышел за ним.

      Мы купили пиво в магазине и уселись в скверике на скамейку.

      – Ну? –