Темнота на крыльях птицы. Борис Кривошеев

сторона сложившейся ситуации не вызывала никаких сомнений: Софи удовлетворяла мой взыскательный вкус и формой, и содержанием, но вот как быть с морально-нравственным аспектом? В нашем патриархальном городе железно работала формула «поцеловал – женись», а мы с Софи уже продвинулись далеко за предписанные пределы, жениться же мне казалось скоропалительным, если не сказать скоропостижным. В общем, решил я, если и есть шанс остановиться – то прямо сейчас, ни на секунду не откладывая. Извини, Софи, но я не достоин тебя, ты слишком молода и прекрасна, чтобы быть с таким старым, уже почти двадцатипятилетним, ботаником, как я…

      От тягостных размышлений меня отвлек телефонный звонок.

      – Привет, человек! – прошептал голос Софи в трубке. – Ты не занят?

      Внутри у меня все сжалось от сладкого чувства, в одно мгновение вскипевшего с новой силой.

      – Нет, не сильно, – так же шепотом ответил я.

      – Придешь? – вкрадчиво спросила Софи. – Тетушка еще в столицах.

      – Подумаю, – ответил я с достоинством.

      И прилетел к ней быстрее, чем она успела положить трубку.

      Софи бросилась ко мне на шею, наши губы встретились, и я немедленно забыл о морально-нравственной стороне своих душевных терзаний, полностью отдавшись эстетическим наслаждениям. Поэтому, как писали в былые времена, опустим завесу скромности на воспоследовавшие полчаса и обнаружим героев этой повести разгоряченными, но уже снова одетыми.

      Софи сварила кофе, и мы устроились на диване, тесно прижавшись друг к другу. Дальше все развивалось по привычному сценарию, отработанному в предыдущие встречи: Софи тяжело вздохнула и перешла в режим поэтессы.

      – Я написала новое стихотворение, хочешь послушать? – предложила Софи как бы между делом. Софи всегда подавала поэтический десерт ненавязчиво, но безапелляционно.

      – Можно, – не задумываясь сказал я, целуя ее в длинные тонкие пальчики.

      – Что значит "можно"? – возмутилась Софи и забрала у меня свою руку. – Тебе не интересно? Где замирающий голос, где неподдельная радость в глазах и предвкушение литературного восторга?

      Я старательно изобразил требуемое.

      – Сейчас я пролью на тебя кофе, – пригрозила Софи, никогда не ценившая мой артистизм.

      Я поспешил исправиться и с пафосом воззвал:

      – О, прекраснейшая из поэтесс первого курса, прочти мне, недостойному твоего внимания пробабилитику, свой новый шедевр!

      – Я предупреждала… – Софи занесла надо мной кружку. – Ой! Почти пролила…

      – Хорошо, хорошо! – прикрылся я руками. – Шутки в сторону, я весь внимание!

      Софи покопалась в своих тетрадках, нашла мятый листочек, исписанный карандашом, и взгромоздилась мне на колени.

      – Слушай.

      Она выдержала еле заметную паузу, и только затем начала читать напряженным трагическим шепотом:

      – Мы словно пустые зерна

      Падаем в мертвые земли

      И нас укрывает снегом

      Как