На суше и на море. Игорь Подгурский

второй раз, когда Малюта оглянулся, истошно кричал уже второй гренадер – тот, кто не пожелал поделиться кониной.

      – Это партизаны! К реке! – заорал Скуратов, толкая в спину французского офицера. – Видишь, на той стороне? Беги, сдавайся, я следом!

      На противоположном берегу с интересом и некоторой опаской следил за развивающимися событиями конный казачий разъезд регулярных русских частей во главе с каким-то офицером.

      Француз, а следом и Скуратов вылетели на зеркальный лед спасительной речки и тут же забуксовали.

      Впрочем, забуксовали не только они. Последний из гренадеров, скатившись на лед, тотчас поскользнулся и упал. Трое мужиков с ломами тут же занялись расширением лунки для подледного лова.

      И когда Малюта оглянулся в третий, и последний, раз, гренадера уже не было, а рукотворная полынья подернулась тонким льдом.

      – Я есть французский капитан Артаньян. Сдаемся! – упал под ноги конного разъезда парижанин. – Возьмите меня в плен, сударь! Вот моя шпага.

      – Я есть русский капитан Бельский. Сдаемся! – подтвердил Скуратов, в изнеможении падая на снег. – Саблю не дам, казенная.

      Конный офицер с сомнением покосился на мундир Малюты, а потом резво развернул и пришпорил коня.

      – Я есть гвардии поручик Ржевский, – откозырял всадник. – Я что, действительно так похож на идиота, как меня всегда рекомендует генерал Тучков?

      Разъезд, поднимая из-под копыт снежную пыль, умчался к уже видневшемуся за холмами городку.

      – Где кокошник? – просипел Скуратов, обнажая саблю и намереваясь продать жизнь подороже.

      – Какой кокошник? – изумился Артаньян, вытаскивая шпагу. – Что есть «ко-ко-шник»?

      Скуратов, вставая лицом к неминуемо надвигающейся по льду смерти, приставил растопыренную пятерню ко лбу и вильнул бедрами.

      Француз осторожно отодвинулся от сошедшего с ума приятеля по несчастью, но тут же все понял и просиял:

      – Ко-ко-шник… Эта та белая на голову? С камешком? А откуда вы…

      – Где кокошник, мон шер? – умоляюще застонал Скуратов. – Чисто из спортивного интереса! И это, к слову, наш последний шанс!

      – В музее, – пожал плечами Артаньян, пожимая плечами. – Я зашел отдать честь отважному старику, пальнувшему в нас на площади из своей пушечки. А он сослепу решил, что я не салютую, а хочу его зарубить… И он стукнулся головой и расколотил витрину. А я вытер ему лоб этим, как его, ко-ко-шником. А он пришел в себя и заорал. А я выскочил в окно. А он… Впрочем, не знаю. Надеюсь, жив. Славный старикан. Патриот. Вешать таких надо.

      – И где же кокошник? – обреченно повторил Скуратов.

      – Бросил в воз, – засмеялся французский офицер. – Воз там стоял какой-то. И я… Пардон, сударь, я вспомнил, где вас видел… Вы дрались, как лев.

      – Капитан Бельский, – с шиком отсалютовал саблей Скуратов французу и набегающим партизанам.

      – Капитан Артаньян, – представился в свою очередь недавний противник, поворачиваясь