На суше и на море. Игорь Подгурский

А, кстати, нечисть местная как себя ведет? Народишко русский не прижимает?

      – И-и-и! – заверещал Прокопка. – Какая нечисть, батюшка? Церковники под корень извели. На десять верст в округе, почитай, нас трое и осталось. Я, водяной на Озерне да леший – свояк мой.

      – Ладно, служи, – подытожил удачную вербовку Скуратов. – Глядишь, премиальных тебе подброшу.

      – Упаси господи! – возмутился Прокопка. – Я за идею. По зову, так сказать, сердца.

      Скуратов, притворив дверь, вышел на улицу.

      Он еще полчаса пошатался по деревне от избы к избе, но новостей о французском офицере с кокошником не раздобыл. Правда, одна дряхлая старуха, также перепутав, видимо, мундиры, гостеприимно пригласила его на сеновал. Скуратов гордо отказался.

      – Ну, так водички испей колодезной, – предложила старуха. – Чай, запарился на таком-то морозе. Погоди, принесу.

      Малюта хмыкнул и патриотично настроенную деревню поспешил покинуть.

      …На вороватого француза он совершенно случайно наткнулся два часа спустя в перелеске за рекой. Об ошибке не могло быть и речи. Офицер в окружении трех солдат грелся у костерка. Заметив приближающего к ним промерзшего военного, оккупанты вяло зашевелились.

      – Нет места, нет, – заорал один из гренадеров, прикрывая телом кусок жаренной на костре конины. – Ступай себе, бог подаст!

      Второй солдат оказался лаконичнее: наведя на Малюту ружье, он выразительно махнул рукой куда-то в сторону.

      Третий, окоченевший и лязгающий зубами, смотрел на Скуратова безумными глазами так нехорошо, что впервые за последние сорок девять лет Малюта почувствовал себя неуютно.

      Было очевидно, что его – и в который уже раз – по ошибке приняли за парижанина. Разочаровывать французов он не торопился.

      В отличие от своих приятелей по несчастью офицер оказался настоящим дворянином из бывших.

      – Садитесь, камрад, – приветствовал он покрытого инеем Малюту. – Даже в годину несчастья надо оставаться людьми. Ешьте. И накиньте шинельку трофейную.

      Скуратов с отвращением посмотрел на конину и вежливо отказался. Покопавшись в вещмешке, он достал бутылку самогона и пустил ее по кругу, начиная с офицера.

      Французы оживились, и даже в глазах полубезумного гренадера появилась радость.

      – Куда идете? – поинтересовался Скуратов, когда, описав круг, ополовиненная бутылка вновь оказалась в его руках.

      – Понятия не имею, – пожал плечами офицер, подбрасывая в костер ельник. – Мне лично все равно. Мы заблудились.

      – Да-а, – протянул Малюта, – без компаса сейчас туго. А может быть, на Дон махнем, к Деникину?

      – Запросто, – согласился француз, поливая свою порцию конины кетчупом, извлеченным из кожаного чемодана. – А что такое Дон? И кто такой Деникин?

      – Старый приятель, – задумчиво пояснил Скуратов, исподволь поглядывая на собеседника. Тот, как ни странно, производил вполне приличное впечатление: соусом не обляпался, форму носил аккуратно, даже сапоги как-то умудрился сильно не испачкать.

      –