Изумруд из Сан-Донато. Сан-Донато

играть! – сокрушался директор императорских театров Всеволжский.

      Надежда вынула из прикроватной тумбочки пуанты, сколола хвостиком на затылке свои роскошные черные волосы, подхватила со стула трико и нежно шлепая босыми ступнями по широким крашеным доскам пола заспешила на выход из спальной залы в умывальную:

      – Водичка, водичка, умой мое личико! – утреннее уединение позволяло погрузить себя в мир волшебной сказки, где все откликалось Анастасии той же добротой, которую несла она в своем сердце.

      Через несколько минут, освежив лицо холодной водой, она уже кружилась, сама себе подпевая в полумраке большого репетиционного зала, в огромных зеркалах которого желтый свет луны уже начал таять в сером сумраке приближающегося рассвета.

      ***

      – В человеке все должно быть прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли…– так, кажется, говаривал Чехов.

      Николай Колчак этой фразы не знал и никогда к ее реализации не стремился.

      Наоборот, проблема Николая Колчака, как он сам считал, как раз-таки и состояла в том, что он был не только целеустремлен и сообразителен, но и на удивление хорош собой.

      Действительно, такому молодому человеку стать настоящим героем сложнее всего. Его развитому не по летам интеллекту все очень легко давалось. Он не мучал себя уроками, усваивал все с первого прочтения. И усваивал с удовольствием. Он обладал прекрасной памятью:

      – Нельзя все впитывать как губка! – учил его наставник Тимофей Лазаревич Слышко.

      – Почему, если оно само легко запоминается?

      – Потому, что мусора и грязи всякой в голову насобираешь. И не сможешь потом от дельных сведений отделить.

      – А что же тогда запоминать?

      – Запоминать надо лишь то, что действительно жизненно необходимо. И запоминать не только факты, а и логические связи между ними. А этой логике уже и цифры подверстывать.

      С потоком знаний он так или иначе научился справляться. А вот с главной проблемой что делать – не знал.

      Мальчики ведь тоже любят красоваться перед зеркалом и перед девочками, и если с внешностью все в порядке, то за каким лешим им нужен еще какой-то там героизм? Ну просто нет у красавчика никакой серьезной к деятельной жизни мотивации! Вот кому героем стать сложнее всего! А Николай – дьявольски, по-детски нежно и до слащавости был красив. Блондинчик с кудряшками, правильными округлыми чертами лица, пухлыми губками и голубыми, как небо, глазами.

      – Too sweet! – часто слышал он в свой адрес, – Слишком сладкий!

      – Вот ведь напасть так напасть! И что мне с этим делать? Херувим от нехорошего слова, и все тут! – сокрушался Николай, когда слышал

      И, самое главное, никто ведь не верил в его серьезность и решительность, когда видел такого красавчика перед собой. Зачем такому какие-то еще дела? И трудно было убедить людей в своей состоятельности. Увы, по одежке встречают.

      Есть, правда, два жизненных обстоятельства, которые объясняют его стремительный