Спаси и сохрани. Виктор Васильевич Свинаренко

чувствовал, знал, что там, где-то далеко-далеко, в родной России, в каком-то городке или селе, помнят о тебе, знают, быть может, не одну ночь провела женщина или девушка, неведомая тебе, незнаемая тобою, но дорогая и близкая своей отзывчивой душой, укладывая и собирая подарки. Каждый брал, старался разгадать неразгаданное, кто та или тот, которые вспомнили, не забыли холодную траншею…

      И от этого была такая радость, какую не предать никакими словами.

      И в час этого случая, е сговариваясь, по общему влечению, крикнули «ура».

      Да так крикнули, так раскатилось это «ура» между гор, что австрийцы, думая, очевидно, что мы пошли в атаку, открыли беглый огонь нашу сторону из пулемётов, ружей и даже пушек.

      И долго не смолкал ухающий, перекликающийся между гор глухой, рокочущий, зловещий звук.

      – Пусть их потешатся, – смеялся батальонный.

      – Пусть потешатся, – смеялись солдаты. И ещё крепче неслось в честь подарков «ура» между морозных, снегами окутанных гор, вершины которых даже в ясный полдень тонули в серой облачной дымке.

      А свёрток с ёлочными украшениями отнесли на квартиру ротного командира.

      …

      Накануне Рождества с полдня трое из солдат – Иван, Леонтий да Тихон были отряжены разыскивать ёлку и доставить в окопы. Разыскать ёлку не трудно: растёт ельник на вершинах гор, где даже среди лета прохладно, в то время, как в лощинах всё замирает от зноя. Растёт ельник на горе, а достать его трудно: горы крутые, снежные, высокие, глянешь кверху, – шапка валится. И много надо силы положить и ловкости, чтобы взобраться на гору. Даже не каждый из местных жителей отважился бы взобраться вверх.

      Пошли Иван, Леонтий да Тихон, винтовки повесили за плечи, топоры взяли – рубить ёлку.

      Один по одному шли да шли, а всё ещё высоко до ельника. Снегу по пояс. Ивана была верёвка. Он закинет конец кверху, захлестнёт за дерево: по верёвке легче взбираться. А взберётся выше, – кинет конец верёвки товарищам – им поможет. Иногда попадалась такая круча, прямо отвесной стеной.

      Так шли всё выше да выше, пока, наконец, не добрались доверху.

      А горы, – сверху видно, – одна другой выше, вдаль тянутся.

      Вырубили ёлку, не то, что рота, – полк приходи любоваться: крылатая, зелёная…

      Срубили ёлку, покурили, присели около неё на снег, спускаться ладят, да всё толкуют, – как. Иван говорит: «По верёвке надо». Леонтий говорит: «Нельзя по верёвке, ёлка изомнётся, в целости надо предоставить». А Тихон молчал, зябнуть ноги стали, портянки сидел, перевёртывал.

      Встали. И понемножку, кое-как, держась один за другого, бережно несли ёлку, спускаясь с горы.

      Начинало темнеть, и снег отливал белым фосфорическим светом.

      …

      Долго шли Иван, Леонтий да Тихон. Каждый про себя думал: «Вот так штука. Идём, идём, а конца дороги нет. Уж туда ли попали? Не спутаться бы…».

      Однако, мысли свои вслух не выказывали.

      Спустились в низину между