Спаси и сохрани. Виктор Васильевич Свинаренко

идти дальше, но забыл, куда пошёл, остановился, помахал по декабрьскому воздуху рукой и сам себе сказал:

      – Вот околеет тут!

      И позвонил в свою квартиру.

      Вышла горничная. Аполлон Борисович сконфуженно полувопросом, полуприказанием сказал:

      – Внеси его, пожалуйста!.. Пока пусть побудет… А завтра отнесём в приют… Не околевать же ему тут!..

      Неохотно и стыдливо хорошенькая горничная несла ребёнка в комнаты…

      – Куда его, барин, прикажете?

      – Да я не знаю… Погодите… – Пока в гостиную уже, что ли. Гость ведь тоже…

      И засуетился, захлопотал… Побежал в свой кабинет, в котором Агния Сергеевна уже сидела на оттоманке и, потирая тонкою рукою лоб, смотрела в пол усталыми заплаканными глазами.

      – Тебе лучше, нет?.. – заговорил Аполлон Борисович. – Я побежал было в аптеку, да… Представь себе – нам подкинули ребёнка!..

      – Этого ещё не доставало!.. – глухо вымолвила Агния Сергеевна.

      – Но ты не беспокойся… Завтра отвезут его в приют… Я утром же скажу по телефону…

      Агния Сергеевна сидела неподвижно всё в том же положении и молчала.

      – Тебе раздеться нужно… – посоветовал ей муж. – Иди, разденься да приляг… Подождёт твой патронат.

      – Позвони Торскому, что я сегодня не приеду… – сказала Агния Сергеевна и медленной, усталою походкой пошла к себе.

      III. Оставшись наедине с собой в кабинете, Аполлон Борисович долго стоял, опершись одной рукой о край письменного стола, собираясь о чём-то подумать, что-то сделать, но память захлопнулась для мысли и для дел, и он с досадой проворчал, махнув рукою:

      – А-а, как всё это глупо, безобразно!.. – и по собственному адресу негодующе бросил: – Образованный, интеллигентный человек!..

      И вспомнил о проекте, о визите председателя, о будущем народном доме, для которого всё ещё не мог найти определённого, законченного стиля.

      Из гостиной донёсся резкий писк подкидыша.

      – Вот ещё тоже ирония судьбы… – с досадой буркнул он и направился в гостиную.

      Около ребёнка хлопотала горничная и пожилая, бледнолицая кухарка.

      – Как же не кричать ему, мокрёхонек лежит!.. – говорила она с упрёком в голосе. – Ишь, глядите-ка, парнишка… Да сытенький какой!..

      Из одеяла выпала записка. Горничная наклонилась, а Аполлон Борисович взял и прочитал полуграмотные слова:

      – Не покиньте, люди бодрые. Дитёнок не виноват. Крещён. Зовут Кирилой.

      – Ну, не реви… Небойсь есть хошь! – умело купоря ребёнка говорила кухарка. – Сейчас возьму тебя к себе, а то ты тут не дашь покоя. – И чтобы удостоверить свой опыт в няньченьи, добавила, не обращаясь ни к кому. – Пятерых сама родила, да только ни одному, Бог веку не дал… Либо оспа, либо корь, либо другая хворь какая придёт и унесёт в могилу.

      Из спальни беззвучно и медленно шла Агния Сергеевна. Аполлон Борисович, встретив её на средине комнаты, с улыбкой сказал:

      – Мальчонка!.. Вот и паспорт, – он подал записку.

      Она небрежно