У Цзын-Цзын. Китайский Бестиарий. Ульяна Ольховская

про наше оленье убежище?

      – Увидишь, одна особа. Королевских кровей. Во дворец не пойдет, хижину подавай.

      – Вот тебя плющит, старик.

      – Да точно тебе говорю, Тэн. Каких-то старых кровей алтайских.

      – А-а, у них может быть. Сочувствую, отец. Ханских-то кровей!

      Настороженно проехала полиция. Учитель Тэн махнул хламидой, снега сев скрыл из глаз проезжую часть. Но вряд ли наоборот. Учитель же, упоенный своей властью над погодой, сел в сугроб и замычал.

      – Ладно, пойдем… – служебный философ, приученный на работе к трусоватости, взял старого друга под микитки. – Вставай, люди выпить ждут.

      – Люди ждут освобождения! – Изрек алкоголик, опираясь об урну. – Представь себе только, ты в меру пьян и тебе хорошо, жасмин цветет, а идти никуда не надо, ты в саду, лежишь на раскладушке и смотришь на облака. Зачем тебе вставать?

      Учитель всмотрелся в озабоченный блин Кавабари, тужащегося вытянуть его из сугроба, махнул руковицей по носу, ухнул и захохотал.

      – А ты какой школы сейчас? – Попробовал перекрыть олимпийский хохот философ.

      – Хуяк! – Тэн рубанул вниз локтем, – И нет заблуждения. Знаешь такую школу? А вот ты очень расслабился, старик. В натуре тебе говорю, зря ты так сильно расслабился. Да не тяни ты так. Ах, как это все остопиздело! Все та же зима и разговоры об одном и том же!

      Вставший учитель утратил пафос:

      – Через дорогу.

      – Аригато. Теперь я сам.

      Загорелся зеленый.

      По пути обратно оба заметно осели.

      – А пиво в мороз – это по-московски… – Побормотал Тэн.

      – Сегодня китаец на Львином мостике – и тот с нами пил. Хотя и вино. Я, говорит, маньчжур. Так что, свой человек.

      – Очередной принц Пу?

      – Не, с нами приехал. Конфуцианский талмудист, коммунист отчасти. Хороший парень, в свитере. Хотя и в пиджаке.

      – А. Он откуда?

      – Вроде родился в Хэбэе. Потом в Хэнань переехал. В Лояне работал – типа профессор Luoyang University of Foreign languages. Структура НОАК, между прочим…

      – А гнилостные вы, москвичи. – Неопределенно разочаровался учитель. И оба поднатужились. Невелики сумки, да вески, однако.

      Последняя часть пути запомнилась плохо. Вот стоят они с Тэном под липой около дома, и философ объясняет ему, смутно шевеля пальцами, что луна похожа на спил дерева, как написал Басё, а учитель интересуется, кто же распилил голубой ствол. Последовал политический разговор. Потом разговаривали о женщинах. Но когда пьяные мужики не хотят признать свою главную проблему – алкоголизм (а не усталость от отношений), разговор о женщинах тоже никуда не ведет.

      – Ну, а ты можешь помочь? Ну, там, алмазный топор твой, а, Тэн?

      – Всяко, старик, мы все узлы разрубим.

      Мудрецы тонко улыбнулись.

      Пьяницы вошли в подъезд.

      Хороший ли учитель Тэн? – Думал философ, поднимаясь за ним в четвертый по счету этаж. – Ну вот спрошу себя: а что мы с ним делали вместе? Пили. Курили. Разговаривали. Собственно, все. И все же, если б не он, некому было бы приносить