Лабаста. М. Мели

мачеха стояла у двери.

      – Не издевайся надо мной. Чем дольше я смотрю на себя, тем дурнее кажусь. Наверное, лучше бы мне вообще остаться дома.

      Сесилия засмеялась:

      – Красивей тебя на празднике не будет никого. Разве что твоя сестра, – она притворилась задумавшейся и рассмеялась, увидев испуганное лицо Ксении, – Но твоя сестра скоро родит своего второго ребенка – она тебе не соперница.

      Ксения села на кровать и закрыла лицо руками, ей очень хотелось расплакаться от волнения, но от слез можно покраснеть и распухнуть, тогда уже точно лучше никуда не идти.

      Сесилия опустилась рядом и обняла падчерицу. – Не думала, что ты так переживаешь из-за младшего Дехнеля. Неужели от так же хорош собой и добр, как муж твоей сестры? – мачеха подначивала ее, прекрасно зная ответ на этот вопрос.

      Ксения не отвечала, а лишь откинулась на кровать и глубоко вздохнула, – в таком положении слезы не могли покинуть глаза и сделать лицо похожим на свеклу. Да и что было отвечать? Пусть Юрек не так высок и красив, как его брат, но это не значит, что он хуже.

      У Дехнелей хорошая семья и они приняли и любят Еву, как родную. И уже пятый год ее сестра живет хорошо, окруженная заботой мужа словно стеной.

      – Ну не надо, я пришла не затем, чтобы ты грустила. Знаю, что этот день важен для тебя и что, возможно сегодня, младший Дехнель наконец скажет, что задумал. Поэтому я нашла кое-что, до чего еще не дотянулся твой отец.

      Она протянула Ксении ладонь, в которой оказались две маленькие сережки.

      Девушка мгновенно схватила их и подбежала к зеркалу – сережки игриво блестели, подчеркивая светлые глаза хозяйки. Теперь Ксения была почти убеждена в том, что должна выйти из дома и показать всем насколько она красива.

      Она кинулась обнимать мачеху, и та с удовольствием обнимала ее в ответ.

      – Дай Бог и тебя заберут отсюда.

      Женщина окинула взглядом почти пустую комнату когда-то богатого дома. Роскошная отделка стен, резные окошки и сам огромный каменный дом говорили о том, что когда-то здесь царили процветание и благополучие. Но сейчас все это потускнело и разваливалось, не смотря на ежедневные попытки Сесилии поддерживать чистоту и порядок. Мебели с каждым днем становилось все меньше и то, что сейчас они смотрелись в зеркало было чудом. Обреченные своим положением женщины лишь молчали и скрывали тяжесть своего бытия.

      На первом этаже раздался грохот и знакомый крик. Женщины отпрянули друг от друга и посмотрели на дверь. В комнату вбежал испуганный мальчик лет тринадцати. Он не плакал, хотя его красивое личико было измазано кровью. Сесилия бросилась к нему: