Как поплывет ковчег мой... Испанец

беспорядку в квартире, по разбросанным повсюду вещам и синякам, и гематомам на теле нашего брата было очевидно, что произошло убийство. Страшных гостей, с которыми у Саши была назначена та роковая встреча, было несколько, и они ему были знакомы. Он сам пустил их в дом, а потом случилось то, что случилось. Уже прибыла «скорая», чтобы везти Сашу в морг, криминалисты все бродили по квартире, снимали отпечатки и щелкали камерами. Опросили соседей, и они показали, что примерно час назад слышали шум передвигаемой мебели и звуки борьбы. Наконец, кто-то догадался позвонить родителям. Приехал отец, за ним – наш дядя Борис.

      В первый и последний раз в жизни я видел отца таким. Он стоял на коленях перед носилками и, рыдая, повторял: «Саша, сынок, как же так??». Он громко спрашивал у Господа, почему он забрал его сына раньше, чем его самого. Даже когда уехала «скорая», к нему долго никто не решался подойти. Все это время дядя Борис, у которого в уголовном розыске были многочисленные знакомства, тихо разговаривал с оперуполномоченным, убеждая завести уголовное дело, привлечь лучших специалистов и разобраться во всем.

      Как мы пережили эту ночь и последовавшие за ней черные дни, помню смутно. Отца тогда хватил первый удар, после которого он стал тяжело ходить и прихрамывать на левую ногу. Мать молилась и плакала. Телефон не умолкал, все высказывали соболезнования, сразу же стали приезжать родственники со всех концов страны. Вся семья была в глубоком трауре, мы еще не могли до конца понять, что случилось.

      Я долго еще находился в полном отчаянии и прострации. Как будто со стороны наблюдал я за похоронами – казалось, что в гробу лежал не Саша, а кто-то другой, чужой. В тот же день я дал себе слово начать свое собственное расследование, разобраться во всем, найти убийц. Этот страшный день я не забуду никогда. Арнольду стало плохо на кладбище, а Коля вел себя так, будто его жизнь оборвалась вместе с жизнью брата, и еще много лет не мог себе простить, что не уберег его. Он же и посвятил Саше последние слова скорби и страдания, что навеки остались высеченными на его надгробной плите.

      Сашу похоронили на Востряковском кладбище, в могиле, предназначавшейся когда-то для нашего деда Александра. Дед наш, как я уже рассказывал, пропал без вести в 1941-м под Москвой, его символическая могила, которая была устроена рядом с могилой бабушки Тамары, была пуста, но над ней уже стояла табличка: «Александр». Круг, таким образом, замкнулся. Саша ушел примерно в том же возрасте, что и дед, в честь которого его когда-то назвали.

      – Руслан, – сказал он мне тем непоправимо далеким вечером, когда мы с ним сидели, и курили, и говорили обо всем, – Наши родители, братишка, заслуживают очень многого, а таких, как наша мать, в мире вообще единицы. В сущности, в жизни есть разные важные вещи, но на первом месте – семья.

      Тридцать лет прошло с тех пор. И я как-то особенно никогда не распространялся о своей семье и о братьях – Саше, Коле и младшем, Игоре. Теперь, видимо, пришло время рассказать обо всем. Мы живем далеко друг от друга,