Как поплывет ковчег мой... Испанец

в его деловых связях, новых знакомых? Помню, однажды мы оказались в роскошном особняке под Москвой, принадлежащем одному из Сашиных партнеров. «Откуда столько денег?» – сразу спросил я, и Саша ответил: «Лучше тебе этого вовсе не знать». Он ограждал меня, теперь я это понимаю, а я привык верить и больше вопросов не задавал.

      Между тем, все шло своим чередом, я был занят девушками, сессиями в институте и работой. Наш семейный бизнес развивался, и я, не без помощи Саши, принимал в этом непосредственное участие. Вместе с родителями я ездил на Кавказ и оптом закупал шкурки нутрии, из которых по возвращении шил шапки, шубы и манто – все это пользовалось сумасшедшим успехом, разлеталось в московских комиссионках и на рынках. Зимы в Москве в те времена стояли холодные – не то, что сейчас. Куда это все подевалось – не знаю…

      Я работал вдохновенно. Следил за коллекциями итальянских меховых домов, пытался адаптировать их к российским морозам, изобретал новые лекала. У меня было две помощницы – закройщицы Ольга и Юля. То, что мы не успевали сшить вместе днем, заканчивал по ночам я один, в нашем домашнем ателье. Так прошел год, снова наступила осень.

      Никогда не забуду тот проклятый ноябрь 89-го года, тот промерзший насквозь сумрачный день, когда Саша внезапно приехал к нам домой. Последние месяцы он казался подавленным, его явно что-то мучило, какая-то проблема, какой-то неразрешимый вопрос. Вот и сейчас он долго разговаривал с родителями, пытался скрыть тревогу, но все равно она ощущалась всеми нами. Жена его в очередной раз уехала домой, оставив его в одиночестве, однако видно было, что дело здесь не в семейных размолвках. Впрочем, на все мои вопросы Саша отвечал лишь, что «главное в жизни – семья», а потом, после долгого молчания, вдруг добавил: «У меня в жизни обязательно все будет хорошо, я встречу женщину, которая меня поймет и родит мне детей». Разумеется, я тут же бросился уверять его, что все так и будет, на что Саша проговорил: «Посмотрим…», и это мне уже совсем не понравилось.

      – Брат, я приеду к тебе завтра сразу после работы и пробуду с тобой несколько дней, как всегда – сказал я, глядя ему прямо в глаза. – И мы поговорим, и потом заедем за Колей, чтобы решить все с твоим тридцатилетием.

      До юбилея оставалось несколько дней. Он снова помолчал, потом кивнул и добавил:

      – Только приезжай не раньше семи – у меня важная встреча.

      Не знаю отчего, но упоминание об этой таинственной встрече не понравилось мне еще больше. Мне казалось, что он не договаривает, что хочет поделиться со мной чем-то важным. Все бы отдал сейчас, чтобы вернуть этот момент. Почему я не заорал, не схватил его, не вытряс из него признание? Вместо этого я оставил его один на один с людьми, предавшими его. Получается, что в какой-то степени я тоже его тогда предал.

      Весь следующий день я ходил сам не свой. Тугие узлы скручивались, запутывались в моей душе. Я с трудом дождался вечера и ринулся к Саше.

      В квартире его горел свет – я увидел его еще со двора, машина была припаркована