Be More Chill. Нед Виззини

гадать: случайно или нарочно? И если нарочно, то это сделала она или я? Она заметила, что наши ноги соприкоснулись? Обратила внимание на мои взгляды исподтишка? Увидела белый носок, выглядывающий из-под штанины? (Надо обязательно поправить.)

      – Лизандер! – вновь клекочет мистер Рейес после окончания сцены с эльфами и феечками.

      Судорожно листаю сценарий. Кристин улыбается, что, разумеется, отнюдь не помогает. Я улыбаюсь в ответ, хотя ее улыбка может предназначаться не мне. Или мне, но в обидном смысле. Что, если она смеется над моей неуклюжестью?

      В любом случае пока все отлично. Это шаг вперед.

6

      – «А вы меня хлопками наградите, и верьте мне – исправится Робин!», – читает Кристин.

      Без настоящих аплодисментов конец «Сна в летнюю ночь» не звучит. Сейчас половина шестого, и я взмок во всех возможных местах.

      – Э-э-эх… – все шумно потягиваются, со скрежетом отодвигают стулья.

      Кое-кто уже давно смотался, отчитав свою роль, но нас здесь еще около дюжины, включая клюющего носом мистера Рейеса.

      – Очень хорошо, – учитель вскидывается. – Такая, значит, пьеса. Завтра начинаем со сцены Лизандра и Деметрия, э-э-э… Не пропускайте репетиций, не опаздывайте и…

      Бла-бла-бла. Мы все тянемся за своими рюкзаками, и его монолог тонет в грохоте стульев, наших зевках и болтовне. Вот он, мой последний шанс поговорить с Кристин. План такой: во-первых, отдать ей шоколадку; во-вторых, проделать это непринужденно, так, словно мы с ней – давние друзья; в-третьих, выйти из актового зала в зените славы.

      – Э-э-э, Кристин, – говорю я ей в спину, прежде чем она успевает спуститься со сцены.

      Рука в левом кармане сжимается и разжимается. В правом – наготове «Шекспир».

      – Ты не слышала о том, что я якобы написал тебе письмо?

      – М-м-м? – Она оборачивается.

      По-моему, это «м-м-м» не предвещает ничего хорошего.

      – Ну, письмо… Утром, на уроке математики Дженна, она еще сидит рядом со мной… Да ты ее знаешь, Дженна Ролан. Она типа болтала, будто я написал тебе письмо. Но я ведь тебя даже толком не знаю, и все это, видимо, какое-то недоразумение, ну, или как-то так.

      – Ничего не понимаю.

      Вот и я не понимаю. О чем ей сейчас и сказал. Она что, не знает значения слова «недоразумение»? Молчу.

      – То есть ты хочешь убедиться, что действительно не писал мне никакого письма?

      – Ну-у-у…

      – К чему ты это вообще? – Кристин опирается на складной стул.

      – Просто терпеть не могу, когда распускают слухи. От них всегда столько вреда. И…

      – Ты этого не делал. Удовлетворен?

      – Ага.

      – Никаких писем ты мне не отдавал. Доволен?

      – Очень.

      – То есть ты доволен, что не давал мне писем?

      Ой-ей-ей! Стул у ее бедра подрагивает.

      – Это твое главное сегодняшнее достижение, я правильно поняла? В смысле – не давать мне чего-нибудь?

      – Нет, наоборот! Я как раз…

      – Да мне без разницы.

      Кристин спускается со сцены, подхватывает свой