Зависимые от жизни. Ирина Говоруха

трубочкой. Дальше гуляла по улицам и ела глазами жидкое, как сметана, мороженое. Матвей писал смс и поддерживал:

      – Кирюша, я с тобой…

      И я ему доверилась полностью. Спустилась в метро, в котором заправлял ключник Портун, потом села в желтое маршрутное такси, пропитанное человеческим потом, и через час оказалась дома. Осторожно открыла дверь и замерла, как черная пантера перед прыжком. Мое ухо стало некоей антенной, которой я пыталась уловить любой шорох. В квартире было тихо.

      – Открой настежь окно, чтобы вылетев, она не билась в панике об стены. Открой ей доступ к воздуху и привычным сумеркам. Выключи свет и начинай шуметь. Возьми палку и стучи ею по дверным косякам, шкафам и полу. Пой и декламируй стихи. Она обязательно выползет. Она больше двух дней не может без пищи и питья.

      Я сделала все, как он велел. Лупила мебель шваброй и читала стихи Есенина. А потом перешла на Снегову, и, забыв о палке, просто стояла посреди комнаты и шептала, как молитву:

      О, Господи, все женщины мечтают!

      Чтоб их любили так, как ты меня.

      Об этом в книгах девочки читают,

      Старухи плачут, греясь у огня…

      Когда-то мама в ворохе своих студенческих конспектов нашла несколько тетрадей с переписанными от руки стихами. Тетради были тонкими, без обложек, с надорванными страницами и темными пятнами в верхних углах. Со стихами Ирины Снеговой и Вероники Тушновой. Со знаменитым «Окном» Цветаевой, которое я выучила буквально за два прочтения. Со временем я их тоже старательно переписала в свой дневник и читала на улице подругам, сидящим на бордюрах с перепачканными черникой ладошками. Мы в то время были очень озабочены мыслью, что придется выйти замуж и каждую ночь «этим» заниматься со своими мужьями.

      – А я точно знаю, что это очень больно. Это только для мужиков удовольствие, а для женщин – сплошная мука. Мне мама так и говорила: «Ты даже не представляешь, сколько неудобств прячется за дверью родительской спальни».

      И мы клятвенно обещали, что никогда, никогда не допустим подобного унижения.

      Потом я опомнилась, выползла из воспоминаний и продолжила стучать по подоконнику и спинке кровати. Чтобы убить страх, орала некрасивым горловым голосом и чувствовала, как прилипают руки к держаку.

      – Ну что, вылетела?

      – Нет.

      – Отдохни и заходи в комнату снова.

      Я зашла через пятнадцать минут. Было свежо, и пахло ранним летом. Вечерний воздух, напоенный белой сиренью и будущими каштановыми орехами с витамином С, лежал на всех открытых поверхностях. Обвела глазами стены, покрывало и пол. Чудовища нигде не было. А потом подошла к тюлям и замерла. С тыльной стороны сидел мышонок со сложенными крыльями. У него были острые смешные уши и чистая серая шерсть. Он боялся не меньше моего, и я могла сосчитать быстрые удары его предынфарктного сердца. Поэтому тихонько, на цыпочках вышла в коридор и опять забарабанила в соседскую квартиру. Сосед, не удивляющийся после ночи, засунув ноги в заезженные тапки, опять