Зависимые от жизни. Ирина Говоруха

теряла точку опоры. Она не могла поверить, что такое до сих пор бывает. И что остались женщины, лобок которых ни разу не видел бритву и не ощущал тепло воска с запахом сосновой смолы и натуральных масел. И как на это реагирует муж?

      А потом, словно опомнившись, осознавала: у нее всегда свежий маникюр и педикюр, удачная стрижка и покраска, прореженные брови, эпиляция ног и зоны бикини. Кожа увлажнена оливковым маслом, шоколадом, молоком и корицей. Она очень вкусно и разнообразно готовит, и всегда есть венский шницель, салат с каперсами и легкий десерт. А муж все равно ушел. Так что же их все-таки удерживает?

***

      Нашу первую близость я помню поминутно.

      Я ехала с северо-западной стороны Пущи Водицы, где у меня была встреча с клиентом, и огромные кусты крапивы хлестали трамвай по бокам, словно розгами. Мокрая, пахнущая сладким, акация, тонкая с плоскими соцветиями черемуха – все отпечаталось в мозгу как предвестники того, что случится впервые. Деревянные санаторные домики оставались севернее, и город все никак не начинался.

      Трамвай №12, запущенный сюда еще с начала века, делал привычные остановки: 13-я линия, 11-я, 9-я. Лесная и Каланча – только по требованию. Он плелся очень долго, около часа, засматриваясь на бывшую баню на 7-й линии, что открылась в 50-х годах, когда ни в одном доме еще не было воды. Тогда в общем зале мылось до тридцати человек за четырнадцать копеек. А теперь это персиковое здание с козырьком и длинной выступающей трубой стыдливо пряталось за церковью.

      Мы проехали санаторий «Елочка» и госпиталь «Лесная поляна». Не доезжая до 8-й линии – ресторан «Курортный» и магазин «Кулинария». Заброшенный детский сад на 9-й, в котором обеды малышам накрывали на тенистой деревянной веранде. На каждую тарелку – по два больших вареника с мясом и абрикосовый компот. Полуразрушенный кинотеатр «Барвинок» с натянутой белой простыней и фильмами «Девять дней одного года», «Мужчина и женщина» и «Парижские тайны».

      Трамвай скрипел и никуда не спешил. Пышно цвели флоксы, ванильный жасмин и анютины глазки. На остановке стояли пожилые женщины в газовых косынках. Как раз на углу Молодежной и Селянской, где еще осталась парикмахерская, ржавый автомат-освежитель и земляничные кусты. Все время шел дождь, и я постоянно трогала рукой зонт, который он подарил. Провожала взглядом лобовые стекла машин, засыпанные плотными, как ледяной крюшон, каплями. Иногда их нельзя было отличить от живицы – сока сосны. Уже продавали первую клубнику в лотках из шпона и херсонскую черешню с винно-сладким вкусом. Пахло свежими листьями, первыми днями лета и его голосом от панели телефона.

      – Кирюш, я уже на пути в аэропорт. Прыгаю в метро. Пробки. На такси никак не доеду.

      – Я приготовлю тебе ужин.

      – Нет, что ты! Не трудись. У меня на ужин ты.

      Я очень волновалась. Вдруг что-то пойдет не так.

      Ведь кроме тела в близости будет участвовать душа, и между нами натянется невидимая энергетическая связь. Нитка, идущая сквозь верхнюю и нижнюю полые вены от одного сердца к другому. Сквозь створчатые клапаны, легочную артерию и дугу аорты. А утром, когда восстановится диссимиляция и смятый пододеяльник