Повесть о зеленоглазом олене. Дарья Шатилова

на созвездия. Он напускает на себя шалопайский вид и скрывает от приятелей хорошую учебу в школе, чтобы каждый день сидеть ночью у костра и никому не быть обязанным. Не хочет он в комфортной глухоте смотреть «Санту-Барбару»* с родителями. Придумал, выкрутился, но таких единицы.

      Вдруг толпа у костра зашевелилась и встала. Всё «общество» из леска потоком тянется к подъезду Жениной мамы. Из окон напротив валят клубы дыма. Я слежу за этим местом, кажется, даже во сне, но сейчас в опускающейся темноте дым застил два первых этажа, а я не заметила.

      «Мам, я пойду посмотрю, что там!» – бросаюсь в прихожую я, –«Смотри, там полно малолеток, им и то разрешают!». Этой фразой венчаются все поздние походы из дома. Здесь главное, не дав родителям времени на размышления, накинуть куртку, шапку и надеть дутые сапоги. «Только пять минут!» –донеслось вслед.

      Где можно встретить весь цвет поселкового общества, как не на пожаре? Здесь, под окнами Жениной мамы, собрались все: благополучные и трудные, разбуженные и еще не засыпавшие, первоклашки и старшеклассники, из этого двора и из отдаленных, тепло одетые и наоборот, выбежавшие на пять минут. «Пожар! Там пожар!» – кричат малыши. Пробираясь ближе, я вижу дворового авторитета Хряща, который пользуясь случаем подходит и за руку здоровался с каждым, кто кажется ему не менее уважаемым. Я замечаю сестер Ивановых, которые знают всё про всех. Я вижу старшеклассницу Юлю из второго подъезда, которая всегда одевается словно на парад, и в этот раз тоже – белый верх, черный низ, нарядный шарфик. Еще десятки лиц в дыму. Я знаю всех умников и всех хулиганов большого двора, моего бывшего двора, нашего с Женей двора. До того, как люди стали бежать из поселка, этот бесконечный дом с полусотней торчащих на улице детей отражал все виды и классификации детства, какие только могут быть на свете. Детские кланы и компании смотрели друг на друга как разнояйцевые близнецы через свои зыбкие прозрачные пузыри в утробе матери, легонько соударяясь, но не делая зла. Каждый день кого-то приводили в пункт милиции, а мы играли бадминтон до часу ночи и переписывали стихи из песенника* у продавщиц ночного ларька (как выяснилось, это была Ахматова). Местная шпана никогда не внушала мне страха.

      Но когда Женю увезли к бабушке, а я переехала в другой двор, среди местных появился мой враг Лёха Щихута.Он вытянулся в росте и вылезиз толпы подрастающих мальчишек, незаметно, как ядовитый гриб. Сейчас его куцая куртка мелькает у подъезда. Щихута–существо тихой жестокости и гадливости,новый вид человека, ранее не встречавшийся на просторах нашей долины. Я избегаю его из-за того, что в школе он портит мои вещи, за спинами других толкает меня, сбрасывает на меня стулья с парт и пуляет в меня обвалянные в слюне семечки. Он пользуется любой минутой, когда я нахожусь одна, но лучше не показываться ему на глаза никогда. Каждый раз, когда вижу по-дурацки выстриженную голову Щихуты и заеды на его губах, я надеюсь, что он успел забыть или расхотел издеваться. Ведь природа, обделив человека умом, должна обделять и памятью. На пожаре я