Выжившим. Евгения Мелемина

с другом завтраком. Карла и Алекс тоже скоро образуют уютную парочку – Томми знал, что Алекс неравнодушен к Карле уже год, и вся его бравада и напускная взрослость – все ради нее. Карла знает об этом и наверняка ломается только для виду. Как она сказала – никогда не будет стелиться перед парнем…

      Может, уже сейчас, пока Томми снимает кроссовки, Алекс с Карлой лежат в кровати, и он обнимает ее бедра, целует ее живот, а она пытается обхватить ногами его плечи и заставить спуститься ниже.

      А может, это происходит давно и регулярно – Карла и Алекс постоянно остаются вдвоем.

      Ну вот и все. Томми, ты выброшенный за борт придурок с блокнотиком в кармане.

      – Томми?

      – Да, мама. – Он выпрямился и аккуратно повесил ветровку.

      – Четверть одиннадцатого.

      – Я немного задержался.

      – Я могла уже давно лежать в постели, Томми. Если я не высплюсь, у меня поднимется давление.

      – Хочешь, подогрею молоко?

      Томми пошел на кухню, а она следом, шлепая мягкими тапочками и придерживая на груди разъезжающийся мягкий халатик.

      – Я уже не засну, – пожаловалась она, села и молча смотрела, как Томми открывает холодильник, наливает молоко в кружку и греет его на медленном огне. – Утром будет ужасная головная боль.

      Черт тебя возьми, подумал Томми, сцепляя зубы. Утром ты поднимешься разбитой, будешь требовать задернуть шторы и принести таблетку, а когда я уберусь в школу, примешься болтать по телефону с тетей Лорой и мазать лицо жирным кремом, а потом спустишься вниз и усядешься смотреть утренние шоу, поглощая фисташковое мороженое.

      Однажды Томми, весь измученный чувством вины, от расстройства забыл телефон, вернулся за ним домой и застал эту картину.

      – Погода меняется, – отхлебывая молоко, сказала миссис Митфорд, – не расстраивай меня, Томми, я тяжело переношу эти перемены.

      – Извини, – сказал Томми.

      Наклонился и поцеловал ее в теплую макушку.

      Он пойдет в душ, а она будет сидеть здесь и ждать, пока он закончит и уберется в свою комнату, и только после этого отправится спать.

      – Мне дали роль в пьесе, – сказал Томми. – Не очень значительную, но…

      – Надеюсь, ничего жуткого? – спросила миссис Митфорд. – Когда актер играет, он программирует свою реальную жизнь. Нельзя играть маньяков, убийц, собственную смерть, несчастные случаи. Любая роль оставляет отпечаток на личности актера. Как думаешь, почему Мэрилин Монро покончила с собой? Сцена сожрала ее энергетику подчистую. Я бы не хотела, чтобы с тобой случилось что-то подобное.

      – Я играю статую, – устало сообщил Томми, – она не шевелится и не разговаривает, так что программировать там нечего.

      – А вдруг тебя парализует?

      – Вряд ли. Не волнуйся, мам, это крошечная роль.

      И все-таки по лестнице наверх он поднимался с тяжелым чувством неизбежного.

      Холодок поднимался по спине, словно и в самом деле подкрадывался сзади кто-то, кто с хрустом