Именами вашими стоим. Евгений Георгиевич Балакин

себе в её присутствии.

      «Нахал! Господи, какая же я всё-таки дура!»

      Елизавета Андреевна смотрела на него, слегка покусывая нижнюю губу, и молчала. Затем, усмехнувшись чему-то, отвернулась:

      – Боже, как я скучаю по столице. Театры, Невский, Петергоф…

      Она стала медленно спускаться по ступенькам.

      Елизавета Андреевна, как и любая женщина, знала себе цену. Ее нерожавшее тело сохраняло всю стать и прелесть девической фигуры. Густые, с медным отливом волосы могли стать предметом особой гордости для любой, даже самой притязательной особы. Зная, что Булгаков на неё смотрит, она выдернула из своих волос золотую, в виде скарабея, заколку, и они, освободившись, обрушились тяжёлой волной на её плечи. Их тут же подхватил и разметал ветер.

      Булгаков подавил очередной зевок:

      – Я слышал, Андрей Венедиктович скоро едет в Санкт-Петербург. Езжайте с ним. «Флиртовать с ней – чистое безумие для меня. Неужели сама не понимает? Пора домой».

      Николай Иванович, спустившись с лестницы, хотел было уже попрощаться и уйти, но, сам не зная почему, этого не сделал, а наоборот, подошёл к Елизавете Андреевне так близко, что почувствовал запах её волос. Он стоял и смотрел на неё: на тонкий изящный профиль, на густые ресницы, скрывающие тайну её глаз, на губы, влажные и слегка приоткрытые. «Чёрт знает, что такое со мною делается».

      Елизавета Андреевна, словно прочитав его мысли, медленно повернулась к нему. В выражении её лица появилась какая-то отчаянная решимость, словно она приняла для себя очень важное решение:

      – Да, муж собирается ехать на приём к Императрице. Хочет получить разрешение на строительство монетного двора в этом, как его… – она вдруг рассмеялась. – Никак не могу запомнить эти местные названия. Не то Кузун, не то Тузун… Вам лучше знать, господин Булгаков.

      Елизавета Андреевна улыбалась, а глаза смотрели на него очень серьёзно, и была в них такая бездонная глубина, сгинуть в которой было так же легко, как оступиться на самом краю пропасти. Они глядели друг на друга молча и выжидательно.

      «Если он сейчас меня поцелует, я разрыдаюсь от счастья, как девчонка».

      «Боже, какие у неё глаза! Смотрел бы на них до самой смерти! Домой! Немедля домой!»

      Не отдавая отчёта в том, что делает, молодая женщина, приопустив ресницы, потянулась губами к его лицу. Но тут ветер, улучив момент, внезапно бросил охапку её волос прямо в глаза Николаю Ивановичу. Тот вздрогнул от этого и словно бы очнулся, вышел из оцепенения, из повиновения этой неподдающейся объяснению странной силе.

      – Это место называется Сузун.

      Он говорил излишне громко, отвернувшись и стараясь не глядеть на неё. Елизавета Андреевна, интуитивно почувствовав его замешательство, взяла его ладонь и крепко сжала.

      – Да, Сузун. Вы тоже об этом знаете?

      Наваждение не прошло, хотя Булгаков и старался смотреть на неё как обычно: спокойно и чуть насмешливо.

      – Мне ли не знать. Это была моя идея. Посудите сами, какой смысл, выплавлять медь здесь, на Алтае, потом везти её за тридевять земель