Дети сакморов. Александр Уваров

ещё на заре жизни окончательно изжившего чувство собственного достоинства.

      Собственно, только таковые, самые закалённые, с мозолистой душой, и рисковали в опасное это время показаться Савойскому на глаза.

      Остальные не решались.

      Хотя стимул показаться на глаза был: в просто весёлом состоянии Савойский подписывал документы, перечитывая их лишь дважды.

      В трезвом же виде на ознакомление с самой распоследней и никчёмной бумаженцией он обычно тратил не менее трёх часов (секретарь Ниночка, замученная шефом девица невротического нрава, утверждала, что причиной тому является дремучая малограмотность шефа и ничего более).

      Самое же страшное начиналось тогда, когда Илья Григорьевич Савойский был трезв и весел.

      Приспустив галстук до третьей пуговицы и взъерошив блондинистые волосы, сидел он в широком директорской кресле, выпятив живот и слегка скособочившись, и с ироничным прищуром матёрого человекознатца смотрел на окружающих.

      Кабы сидел он не в сером кожаном кресле посреди офиса, а на бочке верхом и посреди гудящей толпы оборванцев на берегу матушки-Волги или, скажем, батюшки-Дона, и кабы на голове его папаха была, лихо заломленная на затылок, то от любой загульной дружины непременно сразу же получил бы и булаву, и кафтан расписной, и полную атаманскую власть – лишь за один свой отчаянный вид.

      И с видом таким легко и играючи, с шутками и прибаутками, с песнями и срамными частушками отправлял бы на виселицу и врагов, и друзей своих.

      С одинаковой лёгкостью.

      И тогда бы хоть понятно было, что от него ожидать.

      Но сидел лихой Илья Григорьевич в роскошном офисном здании, в престижном районе, недалеко от центра Москвы. Вместо кафтана и шаровар, носил он костюм от Gucci. И галстук от Hugo Boss. И пошитые по индивидуальному заказу ботинки от замученного на африканской ферме крокодила.

      И чего ожидать от весёлого циника в таком офисе и в таком наряде – было совершенно не понятно.

      Понятно было только, что ничего хорошего.

      Потому…

      Потому и Римма Алексеевна, томная и видом жаркая (ах, какая грудь! да ещё и платье это офисное в обтяжку!) блондинка, а по совместительству – ведущий менеджер по сопровождению сделок с загородной недвижимостью, и Евфимий Панкратович со странной фамилией Чепурец, финансовый директор и единственный офисный собутыльник Ильи Григорьевича, и Костя Калымов, главарь шайки коллекторов и начальник отдела возврата кредитов, и прочие все числом в шесть человек, сидели, кресел под собой не чуя и молили офисных богов и прочих потусторонних существ о снисхождении.

      Но офисные боги сегодня были немилостивы.

      Илья Григорьевич веселел прямо на глазах и обычно бледные щёки его налились уж багровым, горячим соком, и как будто даже увеличились в размерах, словно распухли.

      И, заслушивая доклад старшего юрисконсульта, Бенедикта Балунского, засвистел Илья Григорьевич, весьма искусно выводя мотив популярной песенки, и в такт затопал ногой.

      «Всё, конец мне» подумал умница Балунский.

      И