Одного человека достаточно. Эльс Бэйртен

вечером.

      Знает ли она, как его водить?

      – Меня научат. – Она громко рассмеялась. – Говорят, я хваткая. Ни о чем не беспокойся, Жюльетта.

      Парень из гаража пригнал «жука» к нашему дому. Он взял мать прокатиться. По дороге он ей бы все объяснил.

      Было полпервого ночи, когда я услышала, как она крадется вверх по лестнице. Я включила свет в коридоре. Ее глаза блестели, а щеки горели, когда она посмотрела на меня.

      – Я умею водить, – выдохнула она, – даже в темноте. Я сразу поняла, куда нажимать. Он сказал, я удивительная.

      Кто сказал?

      – Тот парень из гаража, – засмеялась она.

      Она приблизила свое лицо к моему. От нее пахло, как от нашего отца, когда он ходил играть в бильярд.

      – Ты ездила играть в бильярд? – спросила я спросонья.

      Наша мать рассмеялась.

      – Я весь вечер училась водить, Жюльетта. В упражнениях рождается совершенство. Много совершенства.

      Она засмеялась еще сильнее.

      – Они сказали, что я правда очень хваткая.

      Я кивнула. Я хотела вернуться обратно в кровать.

      – А потом мы съездили немножко выпить. Если ты чему-то научился, надо это отметить, Жюльетта. – Сияя, она посмотрела на меня. – Завтра мы поедем на море.

      Я тут же проснулась.

      – На море?!

      – Наша Миа и я. Ты тоже могла бы поехать с нами, но тебе нужно на работу.

      – Море далеко. До него двести с лишним километров, я посчитала. А ты умеешь ехать только прямо.

      – Не переживай, я буду осторожна. Нашей Миа нужно море, Жюльетта. Она уже целую неделю кашляет, и я очень за нее беспокоюсь.

      Она больше не смеялась. Она говорила серьезно. И что беспокоится, и что собирается поехать на море. Если нужно было настоять на своем, наша мать становилась сильнее сотни лошадей.

      – Я иду обратно спать, – сказала я.

      – Разбуди меня, как будешь вставать.

      – Это меньше чем через четыре часа, ма.

      – Море далеко, Жюльетта, ты сама это сказала. Нужно выехать вовремя. Не переживай, я знаю дорогу. А к вечеру мы уже вернемся.

      Наша мать не понимала, о чем говорит. На море и обратно за день, что она будет ехать медленно, что она знает дорогу? У нас дома даже карты Бельгии не было.

      Время закрываться

      Мне это сообщил доктор Франссен.

      Я смахивала с прилавка крошки, когда зазвенел дверной колокольчик. Был полдень, время закрываться. Мы закрыты, хотела сказать я, но промолчала. Пока ключ в замке не повернулся, мы впускаем всех, сказала жена пекаря в мой первый день. И ведем себя дружелюбно.

      Он не улыбнулся мне в ответ. Наша мать. Она слетела с дороги, и ее доставили в больницу.

      «Как это, с дороги, как это, в больницу», – думала я, а ноги стали мягкими, словно из бумаги, словно ветер мог разорвать их на мелкие клочки.

      – Наша мать на море, – сказала я, – на море, а не где-то еще. И наша Миа с ней.

      Наша Миа. В ужасе я посмотрела на него. Почему он о ней не упомянул?!

      – Успокойся, – сказал он. – У твоей сестры ни царапины.

      Я