Одного человека достаточно. Эльс Бэйртен

серьезно, насколько смогла. Он улыбнулся, и не было на земле никого красивее моего улыбающегося отца. И обо всех галактиках позабочусь, если нужно, па. И этого будет мало.

      Смерть

      Нашему отцу и сорока не было, когда он умер. Вся деревня собралась в «У башни». Только в этом кафе был телевизор, а в тот вечер «Красные дьяволы»[3] играли против голландцев. Час перед началом матча предназначался для нашего оркестра.

      Вообще-то кафе было маловато для настоящего выступления. Мы отправили барабанщика и гитариста домой, но места все равно не хватало. Это не мешало нам выкладываться по полной. Деревня накачивалась пивом и плясала без удержу, наш отец играл и пел на разрыв аорты, Луи трубил так, что трясся потолок, я била по тарелкам до звона в ушах, а Миа выбивала туфельками искры из пола. В тот вечер «Красные дьяволы» должны были выиграть, и «Жюль и Жюльетты» собирались внести в их победу серьезный вклад.

      И тут что-то случилось. Треск, короткий вскрик, и звук падения чего-то тяжелого. Танцы прекратились. Я обернулась. Наш отец лежал на полу, у него из носа текла кровь, я достала носовой платок, чтобы ее вытереть, но Луи схватил меня за руку и удержал.

      – Нет смысла, – сказал он.

      Я увидела, что у него в глазах слезы и из носа течет.

      – Возьми свой платок, Луи. – Я вырвала руку, наклонилась над отцом и начала стирать кровь с его усов. Я терла его кожу до тех пор, пока она не покраснела.

      – Па, вставай.

      – Малышка, он умер, – сказал кто-то.

      – Ничего подобного, – ответила я.

      Меня подняли и посадили на стул.

      Это был 1959 год. Четвертое октября. Через два часа «Красные дьяволы» закончили свой худший матч с голландцами. Девять – один.

      Все из-за микрофона. Должно быть, его губы еще были мокрыми от пива. Должно быть, он слишком близко наклонился вперед, влажные губы дотронулись до микрофона, и ток прошел сквозь тело прямо в сердце.

      – У него было слабое сердце, – сказал доктор Франссен. – Если бы это не случилось сегодня, возможно, случилось бы завтра. Без всякого микрофона.

      Наш отец мог справиться с чем угодно. В тот день он всех поднял в пляс своей песней, всех. А потом упал неподвижно. Как такое может быть, что в одну секунду в человеке столько жизни, а в другую – не остается ничего. Этого я никогда не могла понять.

      Это был самый ужасный день в моей жизни.

      Блеск

      После похорон были пироги, кофе и пиво для семьи и друзей. Я обходила всех с кофе и подливала, когда он кончался. Гитарист и барабанщик стояли с пивом около крана. Они подняли кружки вверх, когда я прошла мимо.

      – За твоего отца, – сказали они, чокнулись и опрокинули пиво одним глотком.

      Потом с печалью посмотрели на свои пустые кружки.

      – И что теперь будет с «Жюлем и Жюльеттами», – вздохнул барабанщик, – я не знаю.

      Тут подошел наш Луи. По его лицу я поняла, что он тоже не знает.

      – Мы же не прекратим выступать, – сказала я взволнованно.

      Найти вокалиста не так уж и трудно? Может быть, им смогла бы стать я.

      Я открыла рот; Луи меня опередил.

      – Без нашего папы

3

Бельгийская футбольная команда.