Грязь кладбищенская. Мартин О Кайнь

Муред… Я ему это сказала. “Патрик, сердечко мое, – так прямо ему и говорю… Вот та штучка с Паршивого Поля, на которой ты так спешишь жениться, а ты слыхал, что ее мать якшалась с моряком в Ярком городе?”

      “И что плохого?” – сказал он.

      “Но Патрик, – говорю я. – Моряки…”

      “Хе! Моряки, – говорит. – А чем моряк хуже кого другого? Я знаю, с кем мать этой девушки водилась в Ярком городе, но до Америки им далеко, и вот я уж не знаю, с кем там гуляла Мэг, дочь Бриана Старшего. С черными, поди…”

      Разумеется, Муред. Вот она, единственная причина, с чего я просила сына привести дочь Бриана Старшего в мой дом: никак не хотела я доставить Нель радости от полученных денег. Видит Бог, Муред, мне было за что не любить дочь Бриана. В тот вечер, когда Нель выходила замуж, вот что эта зараза сказала мне в лицо: “Ой, Джек теперь мой, – говорит она, зараза, – а Бриана Старшего оставим тебе, Катрина”.

      Чтоб ты знала, Муред, эти несколько слов задели меня больше, чем все обиды, какие она мне причинила, купно взятые. Эти слова, словно стая злобных хорьков, рыскали туда-сюда в моем мозгу и исходили ядовитой слюной. Не сумела я выбросить это из головы до дня моей смерти. Так и не сумела, Муред. Каждый раз, как видела Бриана Старшего, я вспоминала тот вечер, и комнату в доме, и эти шутки, и Нель в обнимку с Джеком Мужиком… Нель в обнимку с Джеком…

      Бриан Старший ко мне сватался дважды, Муред. Я никогда тебе не говорила. Как там Нора Шонинь это называет? Любовный треугольник… любовный треугольник. Ей-богу, в точности как ее дурацкая ухмылка… Но, Муред, я тебе не рассказывала… Ты ошиблась. Не из такого я теста, Муред. Я не сплетница. Все, что меня касалось, все, что я видела или слышала, я унесла с собой в грязь кладбищенскую. А теперь уж никакого вреда в том, чтоб тебе это рассказать, раз уж мы все теперь на Пути истины[37] … Он ко мне сватался дважды, ну да. В первый раз мне было не больше двадцати. Отец старался меня уговорить. “Бриан Старший – человек хороший, состоятельный. И земля у него есть, и тугая мошна”, – говорит. “Не пойду за него, – говорю, – хоть бы мне даже пришлось взять шаль у Нель и стоять в ней на ярмарочном помосте”. “А что так?” – спросил отец. “Потому что он мерзкий зудила, – говорю. – Ты посмотри, какая у него козлиная борода. Посмотри, как у него торчат зубы. Как он гундосит. Какой он косолапый. Посмотри, что за грязная лачуга у него, а не жилье, как он весь грязью зарос. Он же в три раза меня старше. Он мне в деды годится”.

      И я была права. Ему тогда было почти полсотни лет. Сейчас ему почти сто, и он все еще топчет землю, не проболев ни дня, не считая редких приступов ревматизма. И ходил за пенсией каждую пятницу, пока я еще жила на этой земле, мерзкий зудила!..

      “Своенравное дитя только своих советов и слушает”, – сказал мой отец и больше ни о чем уже со мной не заговаривал.

      Вскоре, после того как Нель вышла замуж, он заявился снова. Я как раз собиралась поставить чай, когда смеркалось, я это хорошо помню. Поставила чайник на очаг и хлопотала над углями. И вот этот тип вошел ко мне и начал ни с того ни с сего, прежде чем я даже успела его распознать: “Выйдешь за меня, Катрина?” Вот прямо с порога.

37

Путь истины (ирл. slí na fírinne) – в ирландском языке метафорическое обозначение загробной жизни. Умерший не может более грешить, в том числе лгать, поэтому на пути к вечной жизни будет придерживаться истины.