Полёт шмеля. Анатолий Курчаткин

вот как раз… – Лёнчик возбудился и мигом забыл о своем огорчении. То, о чем заговорил моряк, было куда важнее всякой новости об экзаменах. – Что значит новое? Чем оно новое? Или революционные идеалы уже не важны?

      Моряк на подоконнике усмехнулся.

      – Революционные идеалы, пионер, никто не отменял. Наоборот: возвращаемся к ним. Много было неправильного в нашей жизни, человеку не доверяли, в каждом врага видели. А товарищ Сталин себя непогрешимым считал, понимаешь?

      – Товарищ Сталин? – зачем-то переспросил Лёнчик. Хотя и так все ему было понятно.

      – Товарищ Сталин, товарищ Сталин, – подтвердил моряк. – Но всё! – провел он перед собой резким движением рукой. – Возвращаемся к ленинским нормам жизни. А против искривления ленинского курса – борьба! Жестокая и беспощадная! Кто на пути встанет – сметем.

      Лёнчик слушал – и у него словно открывались глаза. Как здорово, что он пришел сюда, в пионерскую комнату, как здорово, что здесь оказался этот моряк, Галин жених. Повезло ей, такого замечательного человека повстречала.

      – Спасибо вам, – поблагодарил его Лёнчик. – Вы так отлично мне все объяснили. – И вскинул правую руку в пионерском салюте – почему-то вдруг так ему захотелось: – К борьбе за дело Коммунистической партии будь готов! Всегда готов!

      – Молодец, пионер, – ответно вскидывая руку в пионерском салюте, сказал моряк.

      Старшая пионервожатая Галя стояла над ведром со свисающей с его края тряпкой и поощрительно улыбалась Лёнчику.

      – Желаю тебе вырасти настоящим человеком! – сказала она ему. – Вот каким я тебя узнала. Такие перемены в стране происходят, такие перемены! Счастливое, восхитительное время наступает. И ему понадобятся настоящие люди. Понимаешь?

      – Понимаю, – сказал Лёнчик.

      На этом его ответе прозвенел звонок, означавший конец перемены, и он, забыв попрощаться с Галей и ее моряком, вылетел из пионерской комнаты. Он забыл и о Сасе-Масе, оставшемся в коридоре, тут же полетел на свой этаж.

      – Эй! Ты что?! – догоняя его и пытаясь на ходу схватить за рукав, прокричал Саса-Маса. – Не рви так, ну опоздаем немного! Что она тебе сказала?

      – У, сколько всего! Так просто не ответишь! – ответно прокричал Лёнчик.

      – Нет, ну экзамены будут, не будут?

      – А, экзамены! – у Лёнчика напрочь выбило из головы, из-за чего приходил в пионерскую комнату. И напрочь не помнил уже о своем огорчении, что их не будет. – Экзамены отменяются.

      – Экзамены отменяются! – радостно заорал Саса-Маса. И мигом перегнал Лёнчика – такое вдохновение овладело им. – Отменяются! Отменяются!

      Лёнчик не подхватил его крика. Крик, что рвался из него, был совсем иным, не имевшим к экзаменам никакого отношения. Вернее, то было не крик. Счастливый ураганный ветер бушевал в нем. Он был сродни мажорному напеву из фильма «Дети капитана Гранта»: «Веселый ветер, веселый ветер! Моря и горы ты обшарил все на свете и все на свете песенки слыхал!..» Наступало новое, восхитительное время, и им предстояло жить в этом времени!

      Восторг, раздиравший