Любовь есть. Ясно?. Лариса Машкова

Мы хорошо ладим.

      – Я рад. Но в дом ваш больше не ездец, – шучу я.

      – Да, пожалуй, – соглашается Светлана. – Я сама скоро домой приеду. Вот только…

      – Когда? – вопрос выскакивает у меня сам по себе, прерывая Светку на полуслове.

      – Послезавтра последний экзамен и – каникулы. Правда, немного задержусь, у меня билет в Большой театр, на Васильева и Максимову.

      – На балет, значит? – уточняю с видом знатока. В своё время Светка же и просветила меня в этой области. – И с кем идёшь? С Ольгой Николаевной? – подтруниваю.

      Светлана опять смеётся.

      – Нет. С девочкой.

      В наш диалог вмешивается голос оператора:

      – Время истекло. Разговор окончен.

      – Пока, пока! – успевает сказать Светка.

      Я в приступе эйфории спешу позволить себе вольность, которая возможна только по телефону:

      – Люблю, целую! – кричу.

      – Э-э-э!.. – осаживает меня Светка, и связь обрывается.

      Понятно, что Светлана звонила из телеграфа. При доброй бабушке она, небось, по струнке ходит. Радуюсь без памяти – скоро увижу её. Надо подстричься, новые ботинки купить и набраться терпения, потому что когда чего-то ждёшь, время тянется очень медленно.

      Чаще, чем хотелось бы, вспоминаю Ольгу Николаевну. И не потому, что поссорился с ней, не успев познакомиться. Зацепила меня история её любви. Как можно хранить верность тому, кого нет? Это такое безумие или высшая степень любви? Или первое равно второму: икс равен игреку. А в сумме? Верность! Такой каламбурчик… Я вот тоже Светку люблю, точняк. Но позволяю себе интрижки, и совесть не грызёт. Даже нашёл на свою головку вшивую секс-бомбу, лишившую меня девственной чистоты. А результат? Грязь в душе и на теле. Выводы напрашиваются сами, и сделаю я их, кажется, гораздо позже. Да и любовь моя к Светке неразделённая, а значит, обязательств никаких не требует. Впрочем, и Ольга Николаевна осталась свободной от оков верности. Интересно, она красивой была в молодости? Да ведь я, кажется, хочу познакомиться с этой железобетонной старушкой! Наверняка теперь не стал бы разговаривать с ней в таком тоне, как вчера. Позвонить и извиниться? Нет, это уж чересчур. Хотя и целесообразно: открыть доступ в дом, например.

      На следующий день я всё-таки набрался храбрости и позвонил, вовсе не надеясь, что к телефону подойдёт Светлана, хотя такой поворот оказался бы невероятным везением. Но чуда не произошло.

      – Слушаю вас, – донеслось из трубки ровно и бесстрастно.

      – Здравствуйте, уважаемая Ольга Николаевна, – говорю как можно мягче, вежливее. – Вас беспокоит Герман Фомин.

      И тут же – короткие гудки в ответ.

      Если бы я сказал ей, что она старая дура, на душе стало бы легче.

      Валерка Зак позвал на турбазу, на лыжах покататься. Он завёл себе подругу, третьекурсницу. Она, как и Валерка, учится в строительном институте, только он на ПГСе, а она на архитектурном. Я ему говорю как-то:

      – Зак, когда подрастёшь –