Любовь есть. Ясно?. Лариса Машкова

ботинками и шапкой.

      4

      Потекли обычные студенческие дни, ставшие привычными. Весной во мне проснулся закономерный человеческий инстинкт, который прежде особенно не докучал, а тут заявил о себе мощно и нагло.

      Говорю Заку:

      – Так что там за подруга у Ники твоей была?

      – Да, есть, – отвечает, – родственница какая-то, дальняя.

      – Знакомь!

      Собрались у Валерки, в субботу, когда его родители уехали на дачные весенне-огородные работы. Подружка – аналог Ники! Даже губы такие же широкие, ярко накрашенные.

      – Рисовать любишь, да? – спрашиваю.

      – Нет, не люблю, – она непонимающе уставилась на меня. – А чё?..

      – Так, просто, ничего. Думал, учишься с Никой.

      – Нет, я медик.

      – Учишься в мединституте?

      – Нет, заканчиваю медучилище. А потом поступлю в мединститут.

      – Молодец, врачом будешь, – я многозначительно закивал и без всякого перехода спросил: – А почему ты – Алёна? Мне кажется, что Елена – поэтичнее. Например, Елена Прекрасная!

      – Нет, мне больше нравится Алёна, хотя по паспорту я – Елена.

      Я подумал, что как не назови, мне она сама не очень-то нравится. И эта её своеобразная манера каждую свою тираду начинать со слова «нет»! Сейчас, с учётом моих намерений, я хотел бы слышать преимущественно «да».

      Спрашиваю:

      – Ты девочка по имени Нет?

      – Нет…

      – Тогда скажи «да».

      – Да.

      Углубляться в смысл моих умозаключений она не стала: то ли постеснялась, то ли не догадалась. По-моему, второе. Признаться, я рад, что не задаёт лишних вопросов. Меня не интересуют её мозги, пусть она будет глупенькая, лишь бы не «ужас, какая дура».

      Пока мы знакомимся с неотразимой Алёной, Валера с Никой снуют из кухни в комнату, выставляя всё, приготовленное Валерке родителями на два дня, плюс то, что мы сами прикупили по пути к Закам. На столе оказались котлеты, рис, консервы, розовые круги нарезанной колбасы и венец меню – огняк фруктяка, яблочного вина, самого популярного спиртного напитка советского студенчества (в силу дешевизны, конечно). От Валеркиного супа все отказались.

      Едва усевшись за стол и глянув на свою тарелку, Алёна заметила:

      – А где ножи?

      – Зачем? – удивилась Ника. – Тут резать нечего.

      – Всё равно ножи надо подавать. Вот когда я была в Европе… – И она стала учить нас политесу.

      Она действительно ездила с народным хором в какую-то восточно-европейскую братскую страну соцлагеря и насмотрелась там кое-чего. Я за границей не был, но мои родители говорили, что там даже отварной картофель в гарнире режут. Алёна решила покорить всех своей культурностью.

      – Так чего тебе надо? Нож? – спросил Зак.

      – Да, – сказала она.

      – О! Наконец-то я услышал «да!» – негромко, но многозначительно сказал я, наклонившись к Алёне.

      Зак принёс большой кухонный тесак и положил рядом с её тарелкой. Понятно, что прикололся, но её это не смутило.