Послушайте, Лещёв!. Лев Таран

баркасы

      Над головой качались.

      …в тесном бараке

      Всю ночь рыбаки кричали.

* * *

      На полигоне не было романтики.

      Но пахло поле полынью и ромашками.

      Четыре смерти лежали на моей ладони.

      Розовые, как новорожденные, в пеленках из латуни.

      И кровь дымилась в разорванной рубахе мишени.

      Мы закончили стрельбы. Мы устало качались в машине.

      Пыль садилась на руки, на плечи, на лица, потные от успеха…

      Я сегодня стрелял по врагу.

      Я сегодня стрелял во врага.

      Я сегодня убил человека.

* * *

      Мы сидели в телеге. Ехали. Молчали.

      Навстречу шли коровы. Останавливались. Мычали.

      Плескалась в пузатом бочонке вода из колодца.

      По ногам моим разутым хлестали колосья.

      Вдруг из солнечной ржи тихо вышел мой старый знакомый.

      По лицу бородавки разбежались, как насекомые.

      И негромко он рек: «посмотри, тишина какая!»

      И подходит к телеге, благодушно икая.

      Где-то физики мучаются над проблемами антимира.

      Он подходит к телеге.

      Заседают месткомы, распределяют квартиры.

      Он подходит к телеге.

      Дежурные лозунги оратаи с трибуны кричат.

      Он подходит к телеге.

      С хрустом сжав кулаки, друзья мои хмуро молчат.

      Он подходит к телеге.

      – Молодец, что уехал. Не бойся, что скажут коллеги!

      Он подходит к телеге.

      Он подходит к телеге.

      Он подходит к телеге.

      Вдруг – лиловый свет. Взрыв. Аннигиляция.

      Перечитывая Лермонтова

      Обречены крамольные стихи.

      Их только в жандармерии читают.

      Их просто документами считают.

      Подыскивают в кодексе статьи.

      И вот летит кибитка по степи.

      И взгляду открывается Кавказ –

      Прозрачный и причудливый, как вымысел.

      Потом гремит тот хладнокровный выстрел,

      Как будто глухо щёлкает капкан.

      И пишут мемуары старики.

      Приходит день. Тираны умирают.

      Потом их с пьедесталов убирают.

      И, наконец, печатают стихи.

* * *

      Были поэты придворные.

      Были поэты притворные.

      Они говорили красиво.

      Рассчитывали каждый шаг.

      Тяжёлые цепи России

      Отдавались громом в ушах.

      И вдруг прорывалась строка.

      На трон подымалась рука.

      Поэты стихи читали

      Медленно, нараспев.

      Солдаты затылки чесали,

      Смутьянов вели на расстрел.

      Звучала команда хрипло.

      И черепа – в черепки.

      А после искали в архивах

      Перечёркнутые черновики.

      Видение

      Ожили каменные губы.

      И пахнет горькой лебедой.

      И фиолетовые гуси

      Летят над белою водой.

      А люди пали ниц со страху.

      И запылали города.

      И глухо стукнулась о плаху

      Моя седая голова.

      Анька Стогова

      Вся