Послушайте, Лещёв!. Лев Таран

берегах. И я впервые здесь.

      И скоро будет Волга – через день.

      Я Волгу жду. По палубе хожу.

      Я сам не разберусь, чего хочу.

      Конечно, я, как все, мечтал о славе.

      И голова моя кружилась сладко-сладко.

      Но в прах развеивались все мои мечты.

      И облако вздымалось от метлы.

      И вот я третий день плыву по Каме.

      Гляжу на берега, на пасмурные камни.

      Я всматриваюсь всё острей, всё пристальней

      В людей, в дома, в леса за каждой пристанью.

      И снова думаю о веке, о России.

      О людях, что меня тревогой заразили.

      Вот мы живем – волнуемся и плачем.

      чего-то жаждем, ждём. И взносы платим.

      И столько времени мы попусту изводим.

      А кто-то властно бьёт нас, как извозчик:

      «Вперед! Вперед!» А всё-таки куда?

      И для чего? Поймем ли мы когда?

      А может, только я не понимаю?

      Роса на палубе мерцает голубая.

      И по воде скользят, взрываясь у кормы,

      Иллюминаторов белесые круги.

      Я Волгу жду. Не знаю сам: зачем?

      Волнуюсь, будто бы сдаю зачёт.

      И всё ожесточеннее тревога…

      Я Волгу жду. Ты дашь мне силы, Волга?

* * *

      На столе закуска, водка, да на стеклах мотыльки…

      Мы ещё напишем, Вовка, настоящие стихи.

      Что нам вечность? Что нам слава? Хмурясь, мы глядим с тоски

      На светящиеся слабо, в рамах синие куски…

      Что ты видишь в этой тихой синеве внутри окон?

      …в тишине будильник тикает. Беспощадно, как закон.

      Мы не знаем, мы не знаем: кто виновен? В чём вина?

      Ещё юность бродит с нами. Розовая. От вина.

      И грехи свои не стоит вспоминать. К чему? Скажи…

      И любовные истории – все! – не новы и скушны.

      Просто выпьем в этот вечер, чтоб в огне дымились лбы.

      Чтоб нам голову не вешать – от стихов и от любви.

* * *

      Меня когда-нибудь откроют.

      Благоговейно прах отроют.

      Стихи с почётом издадут.

      Затем в полемике журнальной

      С чистосердечностью желанной

      Чернил немало изведут.

      И скажут так: он был – поэт!

      Жил скромно. Не кривил душою.

      И не писал стихов дешёвых –

      Без мук, без слёз, в один присест.

      Они в пример меня поставят.

      Они мне памятник поставят.

      Я не перечу, не борюсь –

      Боюсь!

      Читатель томик мой откроет,

      А что он в томике откроет?

      Что скажет он, когда прочтёт?

      Я сам не знаю: что – почём.

      Вновь рву листки угрюмо, люто.

      …меня сейчас откройте, люди!

* * *

      Мы жили шумно и разбойно. И дрались, и мирились вновь.

      И трепыхались на заборах клочки от курток и штанов.

      В отцовских латаных рубахах, в пилотках с красною звездой

      Мы лихо саблями рубали крапиву в парке. Бой так бой!

      Но как смолкали мы неловко! Как сладок был тот аромат

      От грузных булок на прилавке,