Баллада о Максе и Амели. Давид Сафир

другое? Ничего другого во время нашего вчерашнего общения не было.

      – Вокруг нас повсюду лежал глубокий снег.

      – Снег? Как снег может лежать? – удивилась я.

      На мусорной свалке те снежинки, которые падали зимой с неба (если они вообще падали), тут же превращались на земле в воду.

      – В моем сне снег падал несколько дней. Наш мех стал совсем белым. Снег, который лежал на земле, доходил мне до колен, а тебе – почти до живота. Ветви деревьев даже прогибались под его весом. И эти деревья были самыми большими из всех, какие я когда-либо видел. Высотой в сотню собак.

      Деревья я видела только издалека. Их можно было рассмотреть, хотя и не очень отчетливо, лишь с вершин самых высоких гор мусора. Однако ни одно из них, насколько я могла судить, не было высотой в сотню собак.

      – Мы бежали по снегу.

      – Мы за кем-то гнались?

      – Это за нами гнались.

      – А кто? – поинтересовалась я.

      – Один человек.

      От черного пса вдруг снова запахло страхом.

      – Какой человек?

      – У него была голова ворона.

      – Он был вороном?

      – У него была голова ворона. Это была ненастоящая голова. Этот человек надел на себя маску из металла. И в его длинном клюве были зажаты пахучие лепестки цветов. Роза. Земляника. Сирень.

      Это все были незнакомые мне запахи.

      – Он вдыхал их, чтобы не чувствовать запах трупов. И от него пахло ненавистью.

      – Я еще никогда ни в одном сне не чувствовала никакого запаха.

      – Я тоже, – тихо сказал в ответ черный пес. – А у тебя… у тебя…

      – Что у меня?

      – У тебя в утробе были наши с тобой детеныши.

      Его слова прозвучали для меня так, как будто меня ударили. Детеныши. Я никогда даже и не мечтала о том, что у меня будут детеныши. Я ведь была Рана. И вот теперь этому псу приснилось, что у меня появились детеныши. От него.

      – В первый раз мы почуяли этого человека в маске ворона на узенькой улочке в городе, в котором жили. Он был единственным человеком, который не испытывал страха, хотя вокруг свирепствовала эпидемия. Как будто с ним не могло произойти ничего плохого.

      Я догадалась, что эпидемия – это болезнь, похожая на ту, от которой умерла моя мама.

      – Он стоял со своим конем перед нами. Его голос, несмотря на маску, был громким.

      – И что он сказал?

      – Он сказал, что сначала отнимет у нас наших детенышей. А затем и жизнь.

      Мне на мгновение показалось, что что-то внутри меня уперлось во внутреннюю стенку моего живота.

      – Этот человек достал длинный острый нож. Я встал перед тобой. Я хотел защитить тебя и наших еще не родившихся детенышей. Человек засмеялся дребезжащим голосом и сказал: «Бегите!» И мы побежали. Побежали, спасая свою жизнь и жизнь своих нерожденных детенышей. Мы промчались по переулкам мимо трупов, покрытых множеством черных выпуклостей, из которых сочился гной, и достигли городской стены. Ворота были распахнуты настежь. Стражники уже давно бросили