И пришёл великан. Часть 2. Мария Костылева

они могли бы здорово облегчить им жизнь в Царгеме, Тальвин мог бы кому-нибудь отдать и забыть. Выросший в особняке, окружённый слугами и роскошью, он был на редкость неприхотливым и мог бы, наверное, жить под открытым небом… Как жаль, что им так и не довелось переночевать вместе в лесу, посидеть у костра в сумерках. Людей, как правило, сближают такие вещи. Сблизили бы и их…

      Хотя вот с книгой он вряд ли смог бы так просто расстаться. Ронха хорошо помнила эту книгу – «Дневник Великой Лельги», женщины, научившейся летать. Из тряпицы, в которую была завёрнута книга, Тальвин когда-то сделал бинты, чтобы перевязать Ронхе ногу. После этого он завернул книгу в какую-то сорочку серого цвета, которую Ронха прежде ни разу на нём не видела. Наверное, она ему не нравилась… А вот и его мундир, и лента с вышитыми на ней знаками отличия… И револьвер – лежит в специальном кармашке. Вот ещё один кармашек – на изнанке спинки вещмешка. Туда только что-то плоское можно положить, чтобы ничто не врезалось в лопатки, когда несёшь…

      «Раз уж залезла…» – подумала Ронха, пальцем оттягивая ткань кармашка.

      Там лежали письма. Немного, штук пять или шесть. Все они были перевязаны потрёпанной полоской ткани, некогда белой – все, кроме одного. Конверт этого отдельного письма вскрыт неосторожно, края измочалены; видно, что адресат был слишком нетерпелив, чтобы искать нож для бумаги.

      Она сама плохо отдавала себе отчёт в том, что делает, когда её пальцы, дрожавшие от непонятного ей самой страха – словно бы покойник мог вот-вот войти в комнату и застать её с письмом в руках – отогнули язычок конверта и достали листок сложенной вдвое бумаги.

      Ронха развернула его.

      «Мой возлюбленный супруг! – прочитала она. – Два круга я не видела тебя. Два круга ты сражаешься за свободу несчастных палрийцев. Я горжусь тобой, мой милый, хоть и скучаю по тебе невероятно…»

      Ронха нервным движением сложила листик. Нельзя, нельзя! Это слишком личное, это та территория, куда она не имеет право ступать. Если память о Тальвине что-то значит для неё, она должна остановиться прямо сейчас, пока ещё не поздно.

      И Ронха остановилась, потому что память о Тальвине значила для неё многое.

      Она убрала письмо обратно в конверт, но сам конверт вкладывать в кармашек не спешила. Сидела, уронив руки на колени, где лежал Тальвинов плащ. Сердце у неё стучало так, что дыхание перехватывало. По лицу текли слёзы.

      Как же Талир любила его, думала Ронха. Как ждала… до сих пор ждёт. Эта удивительная женщина, такая красивая, такая живая – как отблеск солнца на воде. Наверное, круги ожидания стёрли румянец с её лица, заострили черты. Наверное, она каждый вечер молится Богиням о том, чтобы её муж поскорее вернулся к ней, здоровый и невредимый…

      Только он не вернётся. И вместо любимого человека тэба Талир получит этот вещмешок. Сдержанно поблагодарит, стараясь держать лицо. Она должна быть очень гордой, эта женщина, и очень