И пришёл великан. Часть 2. Мария Костылева

Ронха заметила серебристые веточки «оленьих рогов» – мха, который так любит стволы лесных деревьев.

      Тальвин сел за стол вполоборота, не решившись отчего-то поставить стул ровно.

      – У меня будет предсказание специально для тебя. – Нафирь зажгла очередную лучину, стоявшую посреди стола, и её бледное, в веснушках, лицо в оранжевом пятне света стало таинственным и словно начало излучать какую-то потустороннюю энергию. —Постарайся сосредоточиться на том, что ты хочешь узнать больше всего. Ты ведь тоже не чужд магии, и умеешь сосредотачиваться.

      Тальвин кивнул, заворожённо следя за её приготовлениями. Нафирь соорудила маленькую башенку из гладких чёрных камней, а рядом с башенкой поставила блюдце, куда налила густую красно-коричневую жидкость, подозрительно похожую на кровь. Но Ронха откуда-то знала, что это не кровь.

      – Не жди, что предсказание будет ясным, – предупредила Нафирь. – Если бы я могла делать такие предсказания, жила бы не здесь, а в Коэспэне… как минимум. И не проси объяснять – это не ко мне… Протяни руки.

      Тальвин послушно протянул ей руки, и она повернула их ладонями вверх. Сжала его запястья гибкими, не по-женски большими пальцами. Прикрыла глаза, пробормотала:

      – Мне нужно настроиться… Все молчите.

      Все молчали. Тишина была живой; Ронхе казалось, она ощущает, как дышит дом и как лес шумит где-то за стенами. Её восприятие здесь словно заострилось… интересно, имеет это какое-нибудь отношение к той башенке из камней, к блюдцу с тёмной жидкостью, к горению лучин?.. Или виной всему нервное напряжение этого дня?

      – Много… много развилок… – шептала Нафирь и хмурилась, по-прежнему не открывая глаз. На первый взгляд, она несла околесицу, но слушатели даже дышать боялись, чтобы не сбить настрой. – Ты сам меняешь свою судьбу… сложно… На твоих руках кровь… Много крови… Но ты почти расплатился, осталось чуть-чуть… Не могу понять… Смерть твою не вижу, скачет… всё постоянно сдвигается… М-м… Сейчас попробую.

      Она зажмурилась ещё крепче, а потом вдруг распахнула глаза, уставившись на блюдце с красновато-коричневой жижей. Взгляд её остановился, остекленел, и всё лицо её словно застыло.

      – Шёл. Шёл. Человек. Через лес. Черевеск. – Нафирь говорила низким, до неузнаваемости изменившимся голосом, безо всякого выражения. Это было настолько жутко и на слух, и на вид, что невольно попятились не только Ронха и Нарай, но даже Мильс. Тальвин же смотрел на прорицательницу неотрывно, и Ронха по его профилю видела, как напряжено его лицо. Напряжено – но не испугано. – Чёрный лес. Скоро начнёт. Свою охоту. Он может забрать. Часть тебя. Навсегда.

      Нафирь замолчала, задышала тяжело, но глаза её оставались открыты, и из них потоком текли слёзы. Пальцы, державшие руки Тальвина, стиснулись и побелели.

      – Тяжёлая. Тёмная вода. Скрывает. Чёрное дело. Кости. Твоего учителя. Найдут. После. Твоей смерти. Ты всё дальше. От них.

      Ронха в ужасе зажала рукой рот.

      Что