И пришёл великан. Часть 2. Мария Костылева

за меня. Просто ты меня немного напугал. Сейчас пройдёт.

      – Ты что-то конкретное видела, или…

      – Нет, я почти ничего не видела. Просто ко мне приходили слова. Так оно обычно и бывает.

      – Откуда ты тогда знаешь, кто я?

      Нафирь пожала плечами:

      – Это одна из особенностей прорицательского дара. Я знаю некоторые факты, только и всего. Не угадываю, а именно знаю. Эти знания приходят ко мне, когда я смотрю на человека. Штука в том, чтобы отличать правильные подсказки от остальных, которые могут оказаться неверными… Вон, целительницу свою спроси: она, я думаю, примерно представляет, о чём я говорю. Они как-то так же определяют болезни…

      – Всегда думал, что прорицание – это, в первую очередь, видения.

      – У кого как, – сказала Нафирь. – Меня больше любят слова, а не картины. Прорицатели разные бывают…

      Расстались мирно и просто. На кипрейку прорицательница их не пригласила, но велела заглядывать, «если ещё будете в наших краях». Уже потом, когда Ронха, Нарай и Мильс вышли из дома, последний задумчиво заметил, что это «если» лично его несколько обнадёживает, и у Ронхи от этих слов немного поднялось настроение.

      А тем временем, в комнате, Нафирь сказала:

      – Знаешь, это с самого начала была безнадёжная затея.

      Тальвин, который уже взялся за ручку двери, обернулся и недоумённо нахмурился.

      – Ты имеешь в виду моё намерение отыскать Совет Магов? Или то, что я пришёл сюда?

      – Я имею в виду твой брак, – ответила Нафирь. – Иди.

      ***

      Какое-то время шли молча. Путников уже стали обступать часто растущие осинки, ёлочки и ольха, их уже приняли к себе лесные тропы, а общее оцепенение всё не желало проходить.

      Первой молчание нарушила Нарай.

      – Может быть, не ходить в Черевеск… – начала она робко. И добавила: – Тебе. Если уж ты там можешь потерять часть себя…

      – Часть же только, – буркнул в ответ Тальвин. – Оттяпает мне черевеский монстр какой-нибудь палец на левой руке, подумаешь…

      Мильс пожал плечами и заметил:

      – Можешь часть потерять, можешь весь целиком потеряться. Это слово «можешь» – его, знаешь ли, тоже можно по-разному трактовать. Впрочем, нашивки-то ты точно потеряешь. Может, прорицательница это имела в виду?

      – Меня больше волнует Каальгер, – сказал Тальвин. – Он мёртв, но почему-то его тело не в Черевеске. Где убили, там и решили прикопать, что ли? И концы, в прямом смысле, в воду?

      – Сейчас, насколько я понял, участь Каальгера для тебя имеет не первостепенное значение, – сказал Мильс после некоторой паузы. Чувствовалось, что он взвешивает каждое слово, стараясь быть убедительным. Его отношение к Тальвину неуловимо изменилось за минувший день: он как будто действительно надеялся помочь и уже не корчил из себя обременённую ответственностью жертву обстоятельств. – Забудь про эту историю на время. Ты же собрался просить у этих людей помощи, и вряд ли добьёшься своего, если