Все, что ты только сможешь узнать. Николь Чжен

тысячи диковинок, которые можно было и пощупать, и попробовать, и попытаться впитать в себя, меня на самом деле больше всего завораживали люди: никогда прежде я еще не бывала со всех сторон окружена азиатами.

      Разумеется, мне случалось видеть и других азиатов (считаные единицы дома и намного больше здесь, в Сиэтле, чем в любых других местах, где нам случалось бывать), но в этом волшебном магазине они были повсюду. Деловитые азиаты-покупатели сновали мимо нас, сжимая в руках списки покупок; азиатские бабушки и тетушки цепко окидывали продукты критическим взглядом, а руки их оттягивали вместительные хозяйственные сумки; родители-азиаты толкали перед собой тележки и коляски, ведя детей за руку. Мы с мамой в унисон сюсюкали над щекастыми младенцами и малышами с такими же торчащими во все стороны, прямыми, бросающими вызов гравитации волосами, какие я видела на своих младенческих фотографиях, – теми волосами, с которыми так мучилась моя мама, перепробовав все известные ей способы заставить их лежать ровно и послушно. «Неужели тебе не хотелось бы взять одного такого с собой домой? – говорила мне мама. – Маленького братика или сестричку для себя!»

      Дома, в родном городке, я вела тайный непрерывный подсчет всех до единого азиатов, которых когда-либо видела на людях. С некоторыми из них я здоровалась кивком. С той женщиной из «Минит-Маркет». С людьми, которым принадлежал китайский ресторан. У нас можно было ходить по улицам месяцы, если не годы, и не увидеть ни одного незнакомого лица. Бродя по Сиэтлу в ту неделю, я пыталась играть в свою игру «посчитай азиатов» – и каждый раз сбивалась. Здесь наконец я была незаметной. Ни у кого не было причин задержать на мне взгляд, не то что обернуться вслед, – хотя, по правде говоря, некоторые прохожие, возможно, все же поглядывали на нас: их глаза фокусировались на мне, потом, метнувшись к моим родителям, снова возвращались к моему лицу. Это было так ново и радостно – быть одной из многих; это было окошко в мир – такой, каким он мог бы быть.

      Почему мои родители не растили меня в таком городе, как этот? Когда я спросила, не сможем ли мы переехать сюда насовсем, уверена, они подумали, что я шучу; но я не шутила. Семя этой идеи, странной и полной надежды, было посеяно в моем сознании: были, были реальные места, причем не в далекой Корее, а здесь, в моей собственной стране, где я могла бы быть просто еще одним лицом в толпе.

      Я так и не смогла сосчитать всех этих азиатов. Но быстро нашла для себя новую тайную игру. Хотя я предполагала, что никогда не встречу никого из своей кровной семьи (и даже если это случится, то не потому, что они узнают меня, разгуливающую по улицам Сиэтла со своими белыми родителями), я всю ту неделю внимательно сканировала лица азиатов, проходивших мимо. Каждый раз, когда нам случалось разминуться с женщиной-азиаткой примерно маминого возраста, я не могла не задуматься: может быть, это она моя мать. Или хотя бы родственница, или просто знакомая моих кровных родителей. Возможно, они до сих пор живут здесь, все они. Я не