Все, что ты только сможешь узнать. Николь Чжен

как впоследствии назвала его адвокат. Поскольку ни одна из сторон не выдвинула невообразимых требований, бумажная работа продвигалась с впечатляющей скоростью. Официально это считалось «удочерением ребенка с особыми потребностями», и никто не хотел заставлять беззащитного младенца проводить недели или месяцы под временной опекой посторонних людей. По закону передача в семью не могла считаться окончательной раньше, чем через полных шесть месяцев, но приемные родители смогли получить опеку после выписки ребенка из больницы.

      Когда они рассказали собственным семьям о своих планах, никто не попытался отговорить их от удочерения малышки-кореянки. Их родители, братья и сестры слишком хорошо знали, сколь сильным было их желание быть родителями. Вероятно, никому и в голову не пришло, что у кого-то из родственников могли быть особые мнения или предрассудки, способные лишить их любви к этой девочке. Что бы ты ни думал об азиатах вообще (странная кухня, дети-якоря[2], непроницаемые роботы, талант к математике), совсем ведь другое дело, когда речь идет о твоей азиатке-дочке или азиатке-кузине, внучке или племяннице, верно? Много лет спустя родители и бабушка хохотали до слез, дивясь, как один из двоюродных братьев ухитрился дожить до двенадцати лет, не сознавая, что эта девочка родилась не в их семье. По мнению большинства родственников, удочерение вполне могло вытравить меланин из кожи и волос ребенка, скруглить разрез ее глаз, полностью стереть ее фамильное древо. Документы сделали ее одной из них, откуда бы она ни взялась – и от кого бы ни родилась.

      Через три недели после того, как им сообщили о малышке, они поехали на машине в Сиэтл. Прежде чем отправиться в больницу и забрать своего ребенка, им предстояло выдержать собеседование с социальным работником округа Кинг. Так же, как сделала прежде Кэти, социальный работник поговорила с биологическими родителями ребенка и убедилась, что они действительно хотят передать девочку на удочерение.

      – Я этого не понимаю, – сказала она с прямотой, которая несколько удивила будущих родителей. – Я несколько раз пыталась отговорить их.

      Социальный работник не называла биологических родителей ни по фамилии, ни по именам («У них непроизносимая фамилия!» – уверяла она) и не приложила ни малейших усилий, чтобы скрыть, в каком она глубоком недоумении. Они были женаты; у них был стабильный, пусть и не слишком прибыльный семейный бизнес; у них были старшие дети, которые, как она поняла, с нетерпением ждали маленькую сестричку. Действительно, они были потрясены преждевременным рождением малышки, и, как у многих иммигрантов и владельцев мелкого бизнеса, у них не было медицинской страховки. Похоже, они уверовали в самые мрачные предсказания врачей и думали, что не смогут обеспечить этого ребенка по-настоящему хорошим домом. Насколько это было возможно – для нее, не знавшей корейского, без присутствия переводчика и при «стыдливом» английском биологических родителей (у отца-то английский был хорош, но

2

Так называют младенцев, намеренно рожденных иностранцами в государствах, которые автоматически предоставляют гражданство появившимся на свет в пределах своих границ. Так благодаря детям родители получают возможность «зацепиться» в другой стране и в будущем также претендовать на гражданство. США являются одной из этих стран, где действует «право почвы». (Прим. ред.)