Алфавит грешника. Часть 2. Было Не было Могло. Владимир Лузгин

в муках исполинов

      Обугленные костяки,

      Зачатых женщинами в браке

      От падших ангелов, от тех,

      Кто жить привык в грязи и мраке

      Людских пороков и утех.

      Куражась в дерзостном запале,

      Они под шёпот сатаны

      От Вседержителя отпали,

      За что и были казнены.

      Загнав отступников в пещеры,

      Он в очистительный четверг

      Во благо верности и веры

      Их всесожжению подверг,

      Чтоб слугам божим поученьем

      Служил пример ужасный сей:

      Не будет никому прощенья,

      Каких бы ни были кровей.

      3

      Я видел горное ущелье

      С как будто бы цельнолитой,

      С промёрзшею до дна купелью

      С почти хрустальной чистотой.

      В ней из досок окаменелых

      Дерев неведомых – ковчег

      Стоит внутри под гладью белой,

      Как праведности оберег,

      Как память о спасенье Ноя,

      Когда в пучине бурных вод

      Исчез, безумствуя и воя,

      Дотоле избранный народ.

      Забыв о заповедях божих,

      Обряды выродив в волхство,

      Он проклят был и уничтожен

      Вплоть до названия его.

      Чтоб всякий знал: пред грозной дланью,

      Вершащей справедливый суд,

      Поповы выдумки и знанья

      От наказанья не спасут.

      4

      Я видел холм, людьми забытый,

      Равнину плоскую пред ним,

      Где объяснял мне смысл событий

      Огненноликий серафим.

      Перстом горящим, словно стилом,

      Чертил слова он в облаках

      О Сроках, Таинствах и Силах,

      О вечной жизни и смертях.

      Строка к строке, сплетясь как змеи,

      Единым текстом письмена

      Висели в небе, пламенея,

      Сколь ни была бы ночь темна.

      Они пылали до рассвета,

      Переложением судеб,

      По воле нового завета,

      Его неразрушимых скреп.

      Чтоб помнить, избранных из званых,

      Как Моисей или Енох,

      В тиши небес обетованных,

      Определяет только бог.

      5

      А я обычным человеком,

      Каков и есть, лежал, дрожа,

      Поникнув головою пегой

      У рокового рубежа.

      Листая в памяти страницы

      Своих деяний – день за днём,

      Ища, чем можно обелиться

      В пути запутанном моём.

      Не зная, как всё обернётся,

      Ловя обрывки странных фраз

      Из уст в халатах инородцев,

      Мной озадаченных сейчас.

      Продрогнув под простынкой голой,

      Ещё не зная, что к жене

      Уже прислушался Никола

      В её молитве обо мне,

      Пока, полученное налом,

      Врачи делили не спеша,

      И, не держа мочи и кала,

      Я отходил от АКаШа.

      «Горе, что чернее солнца…»

      Горе, что чернее солнца

      В час затемнения луной,

      Без единого