Алфавит грешника. Часть 2. Было Не было Могло. Владимир Лузгин

тишина, там жизнь в опале,

      Лишь меж дымящихся камней,

      Среди чудовищных развалин –

      Клубы беснующихся змей.

      Никто не видел, но поверьте:

      От незапамятных времён

      Там обитает ангел смерти,

      Владелец тысячи имён.

      В жару и стынь, и в тишь, и в ветер,

      Не упустив черты любой,

      Он в нас, во всё живое метит

      Неотвратимою стрелой.

      Не ускользнуть, не отвертеться –

      Что суждено, то суждено:

      Чуть вздрогнет раненое сердце,

      И остановится оно.

      Но не заметит мир и город

      В том ровным счётом ничего,

      И только те, кому я дорог,

      Всплакнут у тела моего.

      «Диакон с молитвою…»

      Диакон с молитвою.

      Купчиха с купцом.

      А друг с острой бритвою

      Глядит молодцом.

      Монах с камилавкою.

      Купец у купца.

      А друг мой с удавкою,

      Держи молодца.

      Алтарник с подсвечником.

      Куражист купец.

      А друг мой с тэтэшником,

      Каков молодец.

      Епископ в кукольнике.

      Меха на купце.

      А друг мечет стольники

      Петь о молодце.

      Игумен в подряснике.

      Мент лезет к купцу.

      А другу всё праздники,

      Всё в кайф молодцу.

      Послушник с перловкою.

      Купец вдрабадан.

      А друг с остановкою –

      Опять в Магадан.

      «Для кого-то как божья милость…»

      Для кого-то как божья милость,

      А кому-то, грозя бедой,

      Русло речки переменилось,

      Льдами сдавленная весной.

      Забивая протоку илом,

      Топляками, сырым песком,

      Так что летом её схватило

      Задернившимся языком.

      После, быстренько, лоскутами

      Всё вдоль берега заросло –

      С черемшою между кустами

      И ромашками, где светло.

      Птицы певчие свили гнёзда

      По обычаю своему

      В гуще вымахавших подростов,

      Кооптируемых в урему.

      Вместо заячьих троп рябые

      Муравейники наросли,

      И пропали следы любые

      Обрабатываемой земли.

      Словно не было слёз и пота,

      Крепких изгородей и меж

      И напрасной была работа,

      Ради жегших сердца надежд.

      Так что думайте, братцы, сами,

      Что к чему, и о чём это я

      Пересказываю стихами

      Часть природного бытия.

      «Для чего у опушки…»

      Для чего у опушки,

      Где лесной виноград,

      Мне три разных кукушки

      Куковали подряд,

      Обещав ненароком

      И с разбросом таким,

      Что до самого срока

      Срок неопределим.

      Первой крик, словно плачет,

      Словно просит: «Не пей!

      Или года иначе

      Не прожить меж людей».

      А вторая с подхода

      Вторит ей: «Не кури!

      Будешь